я все равно нахожусь без сознания, так что меня это не сильно беспокоит. А вот тебе думаю неприятно будет, когда начнут медленно отпиливать ногу. Хочешь прочувствовать?

— И что отрастет обратно нога-то? — спросил, чувствуя как паника разливается внутри.

От такого ведь и впрямь можно двинуться.

— У меня где-то за полгода, — пожимает плечами демон, — у тебя — не знаю.

Ну спасибо, успокоил, блин.

— Так все, дуй давай, регенерируй, — толкнула меня жесткая рука, и глаза открылись уже в моем теле.

Вот таким и было практически все мое злоключение. За временем следить было сложно, но как мне на тот момент казалось, прошло около двух месяцев. С Даархаштом оказалось на удивление просто общаться, он был словно мое отражение. Через какое-то время мы перестали нуждаться в словах. Появилась какая-то мысленная связь. И в перерывах между пытками, я безжизненно лежал уставившись в потолок, а на деле обменивался приколами с братом. Именно он помог мне не сойти сума. Сам же поступил умнее. Понимая, что в живых его все равно никто не оставит, находился практически все время вне тела, не чувствуя боли. Но человеческие связи между душой и телом менее прочны, поэтому я себе такой роскоши позволить не мог. Хотя хотелось. А еще до дрожи в пальцах хотелось сломать шею одному неизвестному целителю, который так и не назвал своего имени.

Переломный момент наступил в тот момент, когда Даархашт похвастался, что на Шафархаад стала поступать контрабанда с Земли. И затянул во весь голос песню «Просвистела». Ну в общем-то я не выдержал и начал подпевать. Потом мы так же дружно затянули «Белая река», а потом долго ржали. Представляю, что подумали наблюдающие. Доложили целителю, что я свихнулся, а тот и рад — тут же прибежал удостовериться гнида. Задавал вопросы, но мы решили с демоном закрепить успех и играли в города. Повторяющий названия никак не связанных между собой городов с небольшими паузами чудак, их окончательно убедил в моей потере разума. С тех пор меня не резали, а мы для отвода глаз теперь общались вслух. Но Даархашта-то никто не слышал.

Инъекции стали намного чаще. Теперь мне их кололи с перерывами в пару-тройку часов. А затем наступил час «Х». В мою проклятую Богом обитель завезли еще одну койку, на которой к моему немалому изумлению лежал мой постоянный собеседник, мой брат, как демоническое отражение меня.

— Ну видимо час настал, — скорбно вздохнул Дашт.

— Для чего? — теперь я не осмеливался говорить вслух, слишком много посторонних вокруг было.

Готовилась какая-то аппаратура, какие-то медикаменты, суровые бойцы встали на входе в палату, словно невзначай положив руки на оружие.

— Для нашего спасения, конечно, — пояснил он.

— А почему тогда так скорбно? — мне все это не нравилось.

— Потому что у нас есть только один шанс. А потом нас или уничтожат, или выжгут мозги, навсегда оставляя безропотным овощем, над которым всю жизнь будут проводить опыты.

— И в чем заключается наш шанс? — я был настроен скептически. Лично я вообще никаких шансов не видел. Слишком много было вокруг охраны, угрожающе наставляющей на меня оружие. Что тоже, кстати, поражало. Не на демона, а на меня.

— Ну не зря же эти чудики переливали тебе кровь, — хмыкнул Дашт, — надеялись спровоцировать у тебя мутацию. Сильных изменений не дождались и решились на отчаянный шаг. Видишь капельницы подключают, — с какой-то злой веселостью сказал брат, — сейчас окончательно из меня всю кровь тебе вольют и будут ждать, когда же ты обернешься демоном.

— Но у них не выйдет? — опасливо произнес я.

— У них — нет, а вот у нас — да.

— Объяснишь?

— Прости, я сам скорее интуитивно понимаю. Нам нужно слить наши души в одну. Растворить их друг в друге. Слияние энергий двух магов вне категорий создаст взрывную волну огромной мощи, вырубив на время всех присутствующих. Ну и, заодно, ты и я изменимся. Вряд ли сильно, мы слишком с тобой похожи. Но это наш единственный шанс. И да, я понимаю, что ты захочешь отомстить, но не сейчас. Сначала надо выйти отсюда, добраться в безопасное место, зализать раны, а потом уже мстить.

— Согласен, — тут я даже не раздумывал. Действительно надо сначала поднакопить силенок, разобраться с тем, кем мы все-таки станем, а потом ломать шеи.

ГЛАВА 21

Все получилось даже лучше, чем можно было ожидать. От искалеченного демона ко мне протянулась система, по которой бежала черная кровь. Со второй руки откачивали мою, еще не черную, но уже заметно почерневшую.

— Ты готов? Мое тело слишком истощено и долго удерживаться в этом мире я уже не смогу.

— Что мне надо делать?

— Тебе ничего, — довольный смешок в моем сознании и надо мной зависает мой брат. Он словно вынырнул откуда-то из тени. Дальнейшее я видел как бы со стороны, хотя до сих пор не нахожу объяснений этим вывертам сознания. Я увидел те самые энергетические линии, про которые мне говорил Дашт — завораживающе красивый узор покрывал все мое тело. Демон завис надо мной, с силой втянул в себя воздух, словно решался, а затем коршуном рухнул вниз, впиваясь в засветившиеся багряно-черным цветом изгибы узора. И закричал, страшно и ужасно, завыл подобно смертельно раненному зверю. Мое тело дергалось на койке словно в эпилептическом припадке, вводя в панику собравшихся вокруг. Я дернулся к демону, словно чем-то мог помочь, но меня стремительно затянуло в собственное тело, давая возможность прочувствовать все на своей шкуре. Это оказалось больно, больнее, чем вскрытая грудная клетка.

С закрытыми глазами, я продолжал видеть всю комнату разом и кажется с разных ракурсов. А затем помещение залила тьма. Она вилась черной змеей, ледяным туманом скользнула по ногам собравшихся, заставляя их поежиться и в страхе переглянуться. Бесконечные целительные потоки, которыми меня бездумно заливали как отрезало. И сколько белые маги не трясли руками и не шипели сквозь зубы, никому не удалось пустить даже искры волшебства. Я ощутил первые эмоции страха и непонимания, которые удушливо- сладким ароматом пробрались в мой орган обоняния. Тьма свернулась огромной змеей вокруг моей койки и замерла на миг, словно давая присутствующим возможность оценить себя, а затем неторопливо поднявшись по ножке койки, огромный щуп стихии замер напротив моего лица искаженного в болезненной судороге, чтобы через мгновение ринуться в меня. Холодом скользнуть в горло и ноздри, ледяшками — в глаза. И снова я изгибаюсь в болезненном крике, потому что она безжалостно хозяйничает внутри, рисуя новые линии, с корнем вырывая старые и ненужные. Когда стихия