— Я никогда не позволю тебе связать с ним свою жизнь.

— Ты не имеешь права! — повышаю я голос, и Алекс отмирает.

— Я согласен пройти тест. Скрывать мне нечего. Но наши отношения с Алевтиной, при всём уважении, не имеют к этому никакой причастности. Она не должна страдать…

— Моя дочь не будет спать с отцом своего племянника! — кричит отец. — Пока я не получу документов, что это сделали не вы, и думать не смейте о моей дочери!

— Как долго делается тест? — спрашивает Алекс, разбивая меня своим спокойствием.

— От четырнадцати до двадцати одного рабочего дня. Ждали только вас, второй… кандидат… прилетел позавчера ради этой цели.

— Прекрасно, — бросает Алекс в ответ и поворачивается ко мне. — Езжай домой, Аль.

— Зачем ты так?.. — спрашиваю сквозь слёзы.

— Нужно решить это раз и навсегда. Мы оба знаем, что я здесь не при чём. Покончим, и дело с концом. Но, — он поворачивается снова к отцу, — после того, как вы получите на руки документы и убедитесь самолично, вы более никогда не будете препятствовать нашим с Алей отношениям.

— Посмотрим, — запальчиво отвечает отец. — Аля, ступай, водитель отвезёт тебя домой.

От злости я топаю ногой.

— Знаете что? А не пошли бы вы оба? Обо мне вообще кто-то думает? О чувствах моих?

Разворачиваюсь на каблуках, чувствуя головокружение, и громко хлопаю дверью. И только в лифте позволяю себе расплакаться от жалости к себе и идиотской несправедливости, по которой моя стерва-сестра умудрилась залететь незнамо от кого.

Сейчас я ненавижу Сафронова в разы больше, чем прежде. И, кажется, абсолютно не собираюсь сдерживаться в отношении своих подозрений.

— Мне эта ваша внезапно вспыхнувшая страсть как кость в горле, — выплёвывает он. — Вы представляете, как Алевтину вываляют в грязи, если обнаружится, что вы, как пострел, везде поспели? И ребёнка её старшей сестре сделали, и саму Алевтину в постель затащили?

— Леонид Степанович, вы как та бабка у подъезда: услышали звон да не знаете, где он. Я не имею никакого отношения к ребёнку Инги, буду откровенным, даже если бы имел, то предвосхищаю все возможные вопросы: вместе мы не будем, финансово ребёнка обеспечу, но люблю я совсем другую женщину, по досадному недоразумению тоже вашу дочь. И я не отступлюсь, в этот раз вам придётся, очевидно, меня заказать.

— В этот раз? Что ты несёшь, парень?

— Не прикидывайтесь дурнем, вам совсем не к лицу. Будто вы не знаете, что мы с Алевтиной состояли в отношениях два года назад! Вы действительно ставите бизнес выше интересов дочери или пришлось ею пожертвовать по ходу пьесы?

Он стремительно приближается ко мне и хватает за лацканы пиджака.

— Значит, это ты, паскуда, жизнь ей сломал? Поиграл и выбросил? Из-за тебя она волосы на себе рвала, с жизнью чуть не покончила? Что, снова решил играть с ней? Она не Инга! Не может она просто переступать и двигаться дальше! Ты понимаешь, что дважды она это не переживёт?

Сафронов кричит, едва ли не брызжа слюной. Смотрю на его раскрасневшуюся рожу и понимаю, что как бы реалистично он не играл сейчас, а доверия у меня к нему нет.

Скидываю с себя его руки и парирую:

— Леонид Степанович, браво! Роль заботливого отца вышла на славу! Возможно, не знай я точно, что вы приложили руку к моему задержанию два года назад и, тем самым, разлучили свою дочь со мной, ещё и грязно исказив факты, возможно, в этом грёбанном случае я бы поверил вашему выступлению!

— Ты чего несёшь, парень? — неожиданно по-деловому интересуется Сафронов. — Говори, да не заговаривайся! Про то, что тебя взяли на сливе бюджетных средств, только ленивый не слышал! Ты всегда был честным и достойным конкурентом, едва ли не единственным, кому я был горд проигрывать тендеры. И я уверен, что тебя подставили, только вот в чём загвоздка, малый.

Он замолкает и, тяжело вздыхая, извлекает из сейфа папку и протягивает мне.

— В любом случае, я так понимаю, от родства нам не отвертеться, так что вот тебе, Александр Александрович, пища для ума.

По мере листания документации и заключений у меня буквально округляются глаза.

— Ни ты, ни я не нажили бы своих состояний, если бы не присматривались к конкурентам. Когда у меня начались проблемы — как раз во время того самого тендера — и все ведущие специалисты начали валом валить с фирмы, я отслеживал, куда. Румянцев Глеб Олегович — высококлассный профессионал в сфере экономики и бухгалтерского учёта. После увольнения по собственному желанию удачно женился на Лине Альбертовне Тимащук и теперь возглавляет экономический отдел небезызвестной нам компании.

— Интересное кино… — присвистываю несдержанно. — Насколько я помню, ваше предложение было чуть дороже моего, но включало более экономичную систему резервного электроснабжения центра…

— Документацию готовил, соответственно, Румянцев. А предложение фирмы Тимащука содержало идентичный метод поддержания электрических ресурсов на период аварийной ситуации в тех же цифрах, но он не прошёл по материалам, предлагал несертифицированную на тот момент краску. Компания как раз на днях потеряла лицензию из-за скандала при строительстве спортивного комплекса.

— Когда при пробном запуске отопления в одном из залов пластом сошла краска со стены?

— Да, точно этот случай.

— То есть ваш экономист Румянцев саботировал работу вашего тендерного отдела, чтобы помочь будущему тестю, но случайность скорректировала ситуацию в мою пользу?

На стол ложится новая папка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍