Однако ситуация последних нескольких месяцев показала, что мнение таких дипломатов, как виконт Учида, относительно влияния большевиков было совершенно ошибочным. Кампания союзников, несмотря на свои сравнительно небольшие масштабы, была не только вполне достаточной, чтобы вытеснить большевиков в Сибири, но даже вызвала падение большевистской власти в Европейской России.

В настоящее время общая ситуация в Сибири все еще находится в процессе урегулирования, и трудно предсказать, какое из так называемых "правительств" Сибири станет центральной властью, которая возьмет на себя управление регионом. Но одно, по крайней мере, несомненно - в будущем Сибирью будет управлять правительство, настроенное крайне пробритански или проамерикански. Например, Вологодский, премьер Омского правительства, является крайне пробританским политиком. Известно, что адмирал Колчак, военный и морской министр того же правительства, также питает дружеские чувства к Великобритании. Судя по этим фактам, легко заметить, что британское и американское влияние быстро растет среди сибиряков, и что эти две страны смогут занять верховное положение в делах Сибири после войны, как политически, так и экономически.

Каково же будет положение Японии в Сибири после окончания войны? Несомненно, никто не может отрицать, что успех кампании союзников в

Сибирь была захвачена в основном благодаря силе японских войск. Фактически, именно Япония спасла сибиряков от тирании большевиков. Но сможет ли Япония сохранить престиж, который она завоевала благодаря своей успешной экспедиции, после окончания войны? Как это ни прискорбно, но в нынешних обстоятельствах это сомнительно. Одним словом, Японии нужна мудрая и справедливая политика в Сибири, если она действительно желает сохранить сильное влияние в регионе после войны, и мы надеемся, что правительство Хара приложит все усилия для достижения этой цели, установив определенную политику, в соответствии с которой японское правительство сможет справедливо и успешно вести дела, касающиеся Сибири. В особенности, мы очень хотим услышать от нашего министра иностранных дел его мнение относительно будущего России. Конечно, мы предполагаем, что виконт Учида уже осознал ошибку, которую он совершил в своих суждениях относительно большевиков. Но мы надеемся узнать, к какому выводу он пришел благодаря своим знаниям и опыту относительно России и Сибири в отношении политики, которую Япония должна проводить в отношении Сибири после войны.

Символом важности, которую японское правительство придавало сибирской экспедиции, было присутствие японского линкора в центре бухты Владивостока. Этот корабль контролировал всю ситуацию и был виден с каждого холма города. После того как я достиг Владивостока, почти первая информация, которую я получил от русских, была о том, что этот японский военный корабль был одним из тех, которые Япония захватила у России в Порт-Артуре в 1904 году, и им не понравилось это "выставление напоказ" поражения России в русско-японской войне в этот критический час в истории России. Вопрос, который задали эти русские, был следующим:

"Япония приходит в Сибирь как завоеватель России или как союзник?".

В этом вопросе заключено ядро всей сибирской ситуации, как ее видят сами русские.

"Если Япония высадила войска как страна-завоеватель, - утверждали русские, - то Соединенные Штаты, Англия, Франция и Италия находятся здесь вместе с Японией, чтобы эксплуатировать Россию под видом мирного военного вмешательства. Если Япония - наш союзник, почему она ведет себя как наш хозяин?".

Русские изложили свое дело не только прибывшему корреспонденту. Они уже изложили ее в гораздо более простых словах в сибирских газетах, а их официальные представители призвали посланников и генералов союзников задать им вопросы.

Однако, услышав столько антияпонских сплетен, я на некоторое время стал невосприимчив к ним, пока не провел собственное расследование, потому что узнал, что русские склонны быть антияпонскими по отношению к американцам и антияпонскими по отношению к японцам. Они могли сказать американцу:

"Нам не нравится, что японцы здесь, но мы надеемся, что американцы останутся", а через несколько минут они кланялись японскому бизнесмену и говорили ему, что американцы все "миллионеры", а будущее Сибири "за Японией". И это относилось не только к российским гражданам, но и к правительственным чиновникам. Генерал Иванов-Ринов, бывший военный министр во Всероссийском правительстве, в октябре жаловался генералу Грейвсу на действия японских солдат и осуждал островную нацию в самых враждебных выражениях. Несколько дней спустя он дал интервью сибирским газетам, в котором восхвалял Японию как величайшую из союзных наций.

Я не ехал в Сибирь с антияпонскими настроениями, и я не стал враждебно относиться к этим энергичным людям Востока во время моего путешествия по России или Дальнему Востоку, который включал Китай, Маньчжурию и Корею. Не нужно долго путешествовать по Востоку, чтобы понять, что в Японии есть две партии - "партия войны" и "партия мира". С тех пор, как Соединенные Штаты стали воюющей стороной, между этими двумя партиями идет упорная борьба за контроль над правительством. Незадолго до подписания перемирия во Франции "партия войны" контролировала кабинет министров. С тех пор власть принадлежит мирным государственным деятелям Японии, поддерживаемым деловыми кругами страны. В настоящее время "партия мира" все еще находится у власти, хотя оппозиция настолько сильна, что может разрушить правительство Хары в случае внутреннего кризиса.

Под "партией войны" и "партией мира" я подразумеваю, во-первых, силу внутри страны, поддерживаемую политическими интересами, которая считает, что она должна продолжать агрессивную политику в Сибири и Китае вопреки политике и мнению остального мира, и, во-вторых, другую партию, основным принципом которой является мирное решение дальневосточных проблем путем дипломатических дискуссий и согласованных действий Лиги Наций.

До того, как я отправился в глубь России, я слышал, как многие американские офицеры комментировали свои отношения с японцами. За исключением отдельных стычек между японскими и американскими солдатами, которые в каждом известном мне случае были улажены путем суда и наказания виновных, между офицерами двух штабов и между американскими и японскими офицерами на местах царила полная гармония. В Хабаровске я спросил американского полковника, командовавшего войсками США в единственной боевой экспедиции, в которой участвовали американцы, какие приказы отдавали японцы.

"Их приказы были ясны, как колокол", - был его немедленный ответ. "Любой офицер, который не может понять приказы японской армии, изданные на французском языке, как это было у нас, ничего не смыслит в военном деле. С тех пор, как мы покинули Владивосток и дошли до Хабаровска, не было ни одной заминки в операциях и ни одного сомнения ни у одного офицера. Наши приказы были безупречны. Нам не пришлось задавать ни одного вопроса".

Во Владивостоке у меня была возможность побеседовать с генералом Отани через его второго начальника штаба генерала Инагаки, но хотя генерал выразил уверенность