подалее. Но все те вопросы, что задавали ему сегодня, его нисколько не трогали. Ибо он не чувствовал за собой ни малейшей вины в гибели этого дурацкого самолёта. Другое дело — контрабанда, которой он на досуге здесь промышлял…

Алан прошёл до угла и, завернув, уставился на тумбу с афишей какого-то варьете. Так учили его местные друзья. Убедившись, что за ним никто не следует, Коуэн продолжил путь.

Конечно, взрыв самолёта перебудоражил город. В посольстве шли постоянные допросы и расспросы, полиция не вылезала из приёмной, сновали курьеры туда-сюда. Вашингтон слал депешу за депешей, даже грозил какой-то там комиссией с особыми полномочиями. Мистер Баркли с утра был не в себе, а потом куда-то вообще исчез…

Алан прошёл пару кварталов, ещё раз глянул в отражающее юное солнце стекло ближайшей витрины и со спокойным сердцем вошёл в маленькое кафе. Здесь стары седой немец подавал прекрасные сэндвичи из мелко порубленной свинины с луком под крепчайшее чёрное бочковое пиво.

Усевшись за привычный столик у окна, Коуэн махнул рукой степенно перетирающему бокалы за стойкой Гюнтеру и, положив перед собой утреннюю газету, принялся её изучать. Не прошло и минуты, как перед ним уже стояло блюдо с сэндвичем и запотевший бокал пива. Радушно улыбнувшись, Гюнтер махнул ему полотенцем и отошёл к стойке.

Но насладиться пивом Алану не дали. Едва он пригубил первый глоток, как перед ним на стул опустился дюжий немец из фольксдойче в потёртом комбинезоне, которые обычно носят автомеханики.

— Привет, мистер… Меня прислал Бруно.

«Прислал Бруно» были магическими словами. Произнести их мог только тот, кто знал об отношениях скромного посольского служащего с местными торговцами контрабандным товаром. В случае с Коуэном это была возможность получить вид на жительство в США в обмен на золото, которого после Второй мировой много стекалось в Аргентину с немецкими беженцами. Которые прекрасно понимали, что со временем «мясная» жила здесь иссякнет, едва Европа насытится, и тогда придётся им искать новую «Землю обетованную», и вот тут гражданство Соединённых Штатов Америки подойдёт как нельзя больше. После войны Америка действительно стала страной безграничных возможностей, особенно для тех, кто обладал теми или иными ценными навыками: был механиком, пилотом, инженером, врачом… А таких в избытке было в Аргентине.

Сам Коуэн был пешкой, но его «золотые вливания» помогали разрешить вопрос там, где бессильны были остальные методы. Работницы визового отдела просто обожали юного Алана и все поголовно щеголяли в серёжках, колье или кольцах, презентованных им. И им было совершенно безразлично, на чьи анкеты ставить штемпель «допущен»…

Посланник от «Бруно» ожидал ответа. И он последовал.

— Как там дядюшка? — вежливо поинтересовался Алан. «Автослесарь» расплылся в широкой улыбке.

— Он просил вам передать, — он сунул руку куда-то за пазуху и вытащил кулёк, завёрнутый во вчерашнюю газету. — Вот, это за последнюю услугу.

Алан удивлённо воззрился на курьера.

— Но… дядюшка со мной сполна расплатился за прошлую партию иммигрантов… Я не совсем понимаю…

— Дядюшке очень помогла новость про ту фотографию на столе у вашего шефа.

Алан вдруг вспомнил, как рассказывал на прошлой встрече про это удивительное фото… «Дядюшка» просто обожал такие вот пикантные новостейки, как предполагал Коуэн, он был или журналистом, или работал на какие-то закрытые местные структуры. Когда Алан рассказывал ему в приватной беседе про ту или иную посольскую сплетню, тот просто расцветал от восторга и с умилением слушал посольского клерка, не перебивая и только изредка задавая вроде бы ничего не значащие вопросы. И хорошо платил за такой, как он сам говорил, бальзам для его стосковавшейся по настоящим сенсациям души. Вот и теперь он должным образом оценил информационный потенциал Коуэна.

Алан, воровато оглянувшись, сунул свёрток во внутренний карман пиджака, одёрнул полы. Улыбнулся одной из своих самых обворожительных улыбок.

— Передайте привет дядюшке, — вежливо произнёс он, придвигая к себе пиво. Курьер опять улыбнулся, нацепил на голову помятый засаленный картуз и, поклонившись, вышел из кафе.

Коуэн задумался. Жизнь, конечно, налаживалась. Того, что он успел накопить за свой недолгий дипломатический опыт, должно было хватить на первое время в Штатах, к тому же и здесь пока ещё его бизнес процветает. Так что жизнь — определённо симпатичная штука.

Бросив на столик пару песо, Алан вышел из кафе, потянулся. Деньги во внутреннем кармане приятно грели душу. Можно было пойти в «квартал развлечений», там было полно чистеньких и доступных сеньорит… Или пошататься по автосалонам, которых в достатке теперь было в столице Аргентины. Страна приобщалась ко всем благам большой цивилизации. В общем, деньги давали кучу возможностей даже в этой латиноамериканской дыре.

Алан повернул в сторону «квартала красных фонарей». И не заметил, как от обочины отлип и покатил следом чёрный «паккард» с поднятыми стёклами, что в такую жару было по крайней мере странным.

Поравнявшись с американцем, автомобиль притормозил, ближайшее к Коуэну окошко приоткрылось, и высунувшаяся оттуда странная трубка коротко полыхнула пламенем. Автомобиль тут же взревел двигателем и, прочертив на брусчатке пару полос жжёной резиной, скрылся за поворотом.

Алан некоторое время стоял, с недоумением глядя на расползающееся по светлой сорочке кровавое пятно. Потом колени у него подогнулись, и он осел на раскалённый зимним солнцем тротуар. Когда к нему подскочил видевший всё через стекло витринного окна старина Гюнтер, было уже поздно: Алан Коуэн, помощник секретаря Баркли, был мёртв. Он стал последним из посольских, кто знал действительную тайну странных фотографий мистера Редрика Уолша. И она ушла вместе с ним.

Глава 2

Тени Бранденбурга

Наша разведка должна оставлять мораль за дверью.

Аллен Даллес

Буэнос-Айрес, Аргентина. 1 января 1951 года.

Андрей с трудом разлепил глаза. В голове гудело, казалось там поселился непоседливый ёжик, и этот непрошенный квартирант начинал неистово веселиться. Как и они сами в эту новогоднюю ночь. Пробормотав сдержанные проклятия, Фоменко осторожно сел на постели, отбросив простыню. Рефлекторно потянулся к стоящей в изголовье тумбочке, нащупал графин с относительно холодной водой, налил немного в ладонь и провёл по лицу… Полегчало, но ненамного.

Зрение сфокусировалось, Андрей обнаружил, что в комнате он один, постель Ивана пустовала, пребывая в раздербаненном состоянии. Видно, приятель уже поднялся и, как минимум, перешёл к водным процедурам.

Андрей откинулся на мокрую подушку и прикрыл глаза. Дневной свет вызывал мучительную боль в голове, хотелось зарыться поглубже в подушки и одеяло, чтобы ничего не видеть и не слышать. Он попытался вспомнить, как они провели эту новогоднюю ночь… Получалось, что от всей души…

Начиналось всё весьма