главном парке города и неподалёку от американского посольства. Но уже разогретых для сенсации журналистов ждал ещё один сюрприз…

Дверь в кулуары отворилась, и пред публикой предстал собственной персоной лично Хуан Доминго Перон… Одет он был в простой повседневный костюм, словно бы вышел прогуляться на лужайку своей виллы после сытного ланча. На губах диктатора блуждала неопределённая улыбка. Гомон моментально стих, все замерли в тревожном ожидании.

Перон прошёл к небольшой трибуне с гербом Аргентины, расстегнул пиджак на одну пуговицу, пощёлкал пальцем по микрофону. Благожелательно прослушав звук в динамиках, глубоко вздохнул и произнёс:

— Добрый день, дорогие друзья… Хотя, судя по последним событиям, не для всех первый день нового десятилетия века двадцатого стал добрым. Вчера комиссар полиции города Буэнос-Айрес доложил мне о двух дерзких и жестоких убийствах, которые произошли посередине дня в центре столицы нашей страны. От рук неизвестных — пока неизвестных, хочу отметить это сразу — убийц погибли третий секретарь посольства США Джозеф Баркли и его помощник Алан Коуэн. Я и моё правительство считаем это вызовом нашей стране, плевком в её лицо. Америка всегда была и останется для нас партнёром номер один во внешней политике, финансовых и экономических проектах… То, что произошло, иначе как провокацией международного масштаба трудно назвать. Подобные инциденты не раз приводили к мировым потрясениям и большим войнам. Я надеюсь, что американская сторона воздержится от поспешных выводов и не менее поспешных решений. Мы приносим глубочайшие соболезнования родным и близким погибших и гарантируем Правительству США, что будет проведено тщательное и беспристрастное расследование этого мерзкого преступления. Это всё, что я могу вам сейчас сказать. Следствие идёт, и я обещаю, что оно будет совершенно прозрачным для прессы. В той мере, конечно, в какой это будет соответствовать интересам наших двух государств. На этом всё, благодарю за внимание…

Перон одёрнул пиджак и собирался уже покинуть трибуну, когда из толпы высунулся гигант-бородач Стив Хаскли, репортёр Нью-Йоркской «Глоб», и проревел в спину Перону, уже уходившему из залы:

— Господин Президент, а вы не боитесь, что ответ Америки может быть отнюдь не в дипломатической форме? Моя стране может не потерпеть столь наглый дипломатический Пёрл-Харбор…

Перон резко остановился, те, кто был к нему ближе, заметили, как резко дёрнулась левая щека диктатора. Президент Аргентины медленно развернулся и чётко, да так, что каждое слово было слышно даже без помощи микрофона, произнёс:

— Я принёс извинения народу Америки даже в том, чего не совершал. Краем уха я слышал, что историю с этими убийствами уже приравнивают в инциденту в Гаване в конце прошлого века… Смею вас заверить, мистер, что наша страна — не Испания. У нас нет колоний, но есть независимость. И у нас есть, чем её отстоять. Можете процитировать меня дословно. Мне нечего бояться. Путь боятся враги Аргентины.

Он чётко, по-военному, повернулся и покинул зал, в котором повисла оглушительная тишина.

Жак Монро, специальный корреспондент «Ле Фигаро» обернулся к Хаскли, сдвинув на нос очки вопросил своим непередаваемым баритоном, на который велись все красавицы аргентинской богемы:

— Стив, это что сейчас было? Перон послал ко всем чертям ваши Штаты?

— Он или отчаянный смельчак, или полный идиот, — пробормотал ошарашенный американец, на что француз иронически подхватил:

— Что часто является всего лишь двумя сторонами одной медали.

Хаски только кивнул в ответ и, протолкнувшись через растерянную толпу поспешил к телетайпу, чтобы первым донести до мира невероятную вещь: аргентинский диктатор только что бросил вызов политическому престижу Америки! Такая новость была достойна передовиц большинства грандов мировой прессы и вполне могла принести её автору Пулитцеровскую премию…

Котов вернулся домой только к вечеру. За это время Иван успел полностью прийти в себя и даже приготовил ужин. Жаркое источало невероятные ароматы, и «сеньор Ортега» с ходу на нах набросился. Андрей поставил на стол кувшин с холодным пивом, которому майор тоже отдал дань, за весь обед практически не произнеся ни одного слова.

Отставив полупустой кувшин в сторону и промакнув белоснежной салфеткой усы, Котов откинулся на спинку стула и устало произнёс:

— За весь день крошки во рту не было, вот не поверите… Да ещё и этот недосып после празднования… В общем, дело обстоит таким образом. Кто-то весьма профессионально завалил двух американских дипломатов. Практически одновременно, в разных районах города. О чём это говорит?

Иван с Андреем переглянулись, последний чётко произнёс:

— Действовала хорошо подготовленная группа, операция была спланирована заранее.

Котов только крякнул от удовольствия:

— Молодцы! Точно и по делу! Именно так. И что это нам даёт?

Иван задумчиво почесал в затылке, начал говорить, тщательно подбирая слова:

— Как мне кажется, действовали не местные. Зачем им дипломатические осложнения? Ведь как я понимаю, гибель дипломата — это, как минимум, нота протеста. Если не объявление войны или разрыв дипломатических отношений.

— Точно так, — удовлетворённо кивнул майор. — Дальше?

Иван покачал головой:

— А вот тут возможны варианты. Например, дело спустят на тормозах…

— Американцы-то? — расхохотался Андрей. — Да они только рады будут такой провокации, чтобы диктовать здесь свои условия! Вспомните Гавану!

Котов прищурился:

— Допустим… А если они действительно не дадут делу ход?

Андрей смешался:

— Ну, тогда я и не знаю… Значит, у них здесь какие-то иные интересы, более важные, нежели смерть двух посольских работников…

— А списать могут на местный криминал, скажем, заигрались в катранах, задолжали, а местные бандюганы их наказали…

От собственной прозорливости Иван аж засиял, Котов опять одобрительно кивнул.

— Тоже вариант. А теперь даю новую вводную. Недавно закончилась пресс-конференция, в ходе которой Хуан Доминго Перон принёс Америке свои извинения, а в ответ на выпад американского корреспондента относительно дерзости происшествия и молчания полиции резко ответил, что Аргентина ведёт расследование, принесла извинения и на большее Америка может не рассчитывать. Следовательно?

— Такой демарш может значить только одно: диктатор рассчитывает на «большую бомбу», — пробормотал Андрей, Иван хлопнул его по плечу:

— Верно! Это единственное основание для подобной дерзости. И они уже на пороге её создания. Значит, нам нужно спешить.

Котов поднялся, потянулся до хруста в суставах, выглянул за окно: на Буэнос-Айрес опускался томный зимний вечер. Он обернулся к замершим в ожидании приказа Ивану и Андрею:

— Завтра с утра возьмите машину в найм, поедем, прокатимся к одному моему старому приятелю. Пора уже обзаводиться связью.

Он направился к двери.

— Ночевать придёте? Дверь запирать? — бросил ему в спину Иван. Котов отмахнулся:

— Не стоит, навещу сегодня одного нового знакомого, постараюсь узнать подробности убийств. Он вроде как в полиции служит, может, в курсе событий. До завтра…

Дверь за сеньором