аккуратно отошел назад и продолжил путь, не желая случайно помешать. Хизаши редко ошибался в своих суждениях, но сейчас он наверняка превратно истолковал хорошее отношение Хагивары к служанке. Да, так и есть.

Он вошел в господский дом и по памяти отыскал покои госпожи. Возле них караулила сонная девушка, но, узнав оммёдзи, позволила ему пройти внутрь. Хагивара Таэко не спала, хотя и выглядела спящей. При появлении Кенты она открыла глаза и повернула голову. Свет напольного фонаря скользнул по волнам ее длинных блестящих волос.

– Куматани-сама, – вежливо поприветствовала она.

– Не напрягайтесь, – попросил он, опускаясь на колени. Вошедшая следом служанка ждала на почтительном расстоянии. – Как вы себя чувствуете, госпожа?

– Со мной… с нами все хорошо. И все благодаря вам. Да хранят вас боги.

Кента позволил себе прикоснуться к ее тонкой слабой руке, чтобы проверить пульс. Кажется, все и правда было в порядке, надо лишь лучше питаться и принимать укрепляющие настои. Об этом он сообщил служанке, велев ей передать рецепт лекарю.

– Куда вы ходили перед тем, как вас постигла эта напасть? – прямо спросил Кента, отпуская женскую руку. Таэко вздрогнула и бросила быстрый взгляд на свою служанку. – Пожалуйста, ничего не скрывайте.

– Я надеюсь на ваше благородство, Куматани-сама, – прошелестела Таэко. – Дело в том, что мой муж увлекся учением Будды и стал… стал, – она не договорила и, помолчав, сказала другое: – Я всегда была слаба здоровьем. Родители посчитали, что жизнь в поместье Оханами пойдет мне на пользу, и условились о браке. Не подумайте, что я несчастлива! Напротив, мой муж чудесный человек, добрый, умный и чуткий. Я хотела подарить ему наследника, но никак не могла. И тогда мне посоветовали обратиться за помощью к странствующему монаху, который нашел временный приют в заброшенном храме к югу отсюда, примерно в полутора-двух ри от поместья. Я так и поступила, и в моем чреве, наконец, зародилась жизнь. Наш с Такумой ребенок.

– Вы навещали монаха втайне от мужа?

– Я лишь боялась, что это его расстроит.

– Как зовут этого монаха?

– Сусуму. Монах Сусуму.

Кента пожелал скорейшего выздоровления и покинул покои госпожи Таэко. У него уже сложилась версия, что именно на пути в храм или по возвращении из него женщина и подверглась нападению обариёна. Так вышло, что этот храм принес ей счастье материнства и он же едва не отобрал его вместе с жизнью.

– Оммёдзи-сама! – услышал Кента громкий шепот, когда уже подходил к павильону, где их с Хизаши разместили. – Оммёдзи-сама, подождите!

Обернувшись, Кента увидел того, кто беседовал с Каэдэ под прикрытием ночного сада.

– Оммёдзи-сама, – юноша низко склонился, прижав ладони к бедрам, – помогите!

– Что приключилось?

– Каэдэ-тян, она… Каэдэ… – он едва мог говорить, так разволновался. Кента тоже всполошился.

– Что стряслось с Каэдэ?

– Она в опасности!

Ветер смахнул свежий снег с ветвей, напугав юношу. Он заозирался, будто всерьез опасался преследования, и боязливо уставился на Кенту.

– Я приду позже, с вашего позволения.

Недавно начался час Мыши, уже более чем поздно для зимы, но, видно, то, что желал поведать этот человек, было действительно большим секретом.

– Хорошо, – согласился Кента. – Я оставлю гореть свечу.

Ему не нравилось, что несложное на вид прошение в итоге начало складываться в какое-то темное дело. Не потому что желал избежать трудностей, а потому что расследование неминуемо сделает кого-то – или вообще всех – несчастным. Он покачал головой и, развернувшись, медленно побрел к гостевому павильону.

Хизаши ждал его внутри, сидя под котацу спиной к выходу. Кента вошел тихо, но створка сёдзи все равно стукнула, да и Хизаши наверняка сидел тут не просто так – он ждал.

– Ты долго, – осуждающе протянул Хизаши, не оборачиваясь.

– А ты слишком быстро, – не смолчал Кента. – Мне показалось, вы с господином Хагиварой нашли общий язык.

– Пф, – презрительно фыркнул Хизаши и жестом поманил к себе. Кента подошел и с удовольствием залез в тепло. – Пьяный, он говорит исключительно цитатами и стихами. Я насилу сбежал. Может, поэтому в его роду никого не осталось? Умирали от собственного занудства.

Насмешливый тон друга немного унял тревогу, но лишь ненадолго.

– Я побеседовал с госпожой Таэко, физически она идет на поправку, но…

На стол перед ним лег свиток, и Мацумото отвернулся с таким равнодушным видом, что любой бы догадался, это – подарок. Кента развернул бумагу и восхищенно воскликнул:

– Как красиво!

Пока он бродил по поместью, умножая тайны, Хизаши создал поистине прекрасную картину – ветка цветущей сливы, уверенной рукой перенесённая на холст черной тушью. А в углу подпись:

«Не луна над садом

Тьму разгоняет ночную.

Под веткою сливы

Два сердца огнями горят,

Весну призывая».

– Ты романтик, признайся уже, – улыбнулся Кента, любовно сворачивая бумагу в свиток.

– Не говори глупостей. Я пишу о том, что вижу, только и всего.

– Что видишь? – Кенту вдруг с силой швырнуло обратно в реальность. – Ты видел Каэдэ в саду?

– Да. И не одну. Сдается мне, у них есть причина держать встречи в тайне.

Кента нахмурился и пересказал Хизаши все свои приключения с тех пор, как покинул павильон. Закончил тем, что напомнил Хизаши о его ошибочном суждении.

– Хагивара и Каэдэ не любовники.

– Я бы не спешил с выводами. Может, она пыталась оттолкнуть настойчивого поклонника, потому что у нее был другой. Получше.

Кента все еще отказывался принимать такое вероломство.

– Мне кажется, он любит свою жену, а она любит его. Зачем ему изменять?

– Потому что он мужчина, с мужчинами такое случается сплошь и рядом.

– Я уверен, что это не так, – твердо возразил Кента, вспомнив последний взгляд отца, когда его призрачное тело начало испаряться. Он был полон вины, скорби и любви, такой любви, какой Кента и вообразить не мог.

– Ты всех меряешь по себе, – с неодобрением покачал головой Хизаши. – Однажды это плохо закончится.

В итоге единственное, до чего смогли договориться, это что монах появился в окрестностях точно тогда, когда госпожа Таэко отчаялась подарить мужу наследника, и совет обратиться к нему за помощью оказался очень к месту. И именно по пути между поместьем и заброшенным храмом ее поджидал обариён. Дальше начиналась зыбкая почва: Хизаши искал подвох в отношении хозяина к простой служанке, которая по ночам о чем-то спорит с неизвестным юношей, в свою очередь ищущим для нее помощи у оммёдзи. В Оханами обитало мало людей, но все они слишком уж туго переплелись между собой.

Поскольку Хизаши подремал перед ужином, он предложил дождаться гостя самому, пока Кента будет отдыхать. И хоть сомневался, что заснет, в темноте и тишине спальни его быстро