яростно. – И ты не задавался вопросом, почему? Я каждый день прихожу домой, а там никого нет. Я предлагаю позавтракать вместе, но ты говоришь, что торопишься, и мы поодиночке уходим на работу. Каждый вечер ты идешь в бассейн – и забываешь о времени. Может быть восемь, или девять, или десять часов, когда ты наконец являешься домой. Ты говоришь мне пару слов, принимаешь душ и ложишься спать. Просыпаешься на следующее утро, и все повторяется. По-твоему, так и должно быть? – Похоже, она рассчитывала, что он воспримет это как мольбу о помощи. – Я пыталась множество раз! В прошлую среду я сказала, что нам надо поговорить, помнишь? Ты обещал, что вернешься домой к ужину, и я подготовила настоящий пир. И что произошло? Ты заявил, что задержишься на работе, а потом пойдешь поплавать, так что мне пришлось ждать. Я сидела и ждала за накрытым столом. До одиннадцати ночи. Сколько раз это повторялось? Я уже потеряла счет. Почему я езжу к моей матери, Пол? Ты никогда не задумывался об этом? Не пытался понять?

Он остановился на красный.

– Я устала. Я не могу так больше жить. С меня хватит, честно. Обдумай все как следует, и я тоже обдумаю. Поживу у родителей несколько дней. Езжай осторожно. – И жена повесила трубку.

Что она хотела ему сказать? Что хотела, чтобы он понял? Пол и сам-то себя не понимал, так как же понять ее? Разве повседневная рутина – не обычная норма? Разве это не хорошая жизнь?

Светофор загорелся зеленым, но он так и держал ногу на тормозе, глядя в пространство. «Дворники» сметали воду, и она реками текла по стеклу.

Снова включился красный.

22

Пол сидел на краю постели, глядя на женщину без сознания, привязанную к стулу. Он спрятал лицо в ладони и беспомощно, тревожно вздохнул.

Голова Иви свисала вниз, как у тряпичной куклы.

Пятнадцать минут назад он собирался связать ее веревкой, но стоило коснуться ее кожи, как его охватила паника. У нее были такие тонкие косточки! Он пытался действовать аккуратно, чтобы не сломать ей руки.

«Разве не забавно?»

Пол мрачно усмехнулся. Он ударил ее по голове куском трубы, хотел задушить, а теперь волнуется, не больно ли ей. Он весь – комок нервов, сплошные противоречия.

Нет, не стоило ее бить. Что доказывают флаконы с самодельными духами и несколько пар носков? Даже если у нее возникли сомнения, он мог бы что-то придумать. Они могли бы всё обсудить. Он не единственный в мире мужчина с фетишем ног и коллекцией парфюмерии, это не делает его преступником. Тут нет ничего подозрительного. И пусть бы он ее не убедил, что дальше? У нее ничего на него нет. Она ошиблась, может, от страха. Это ей надо чувствовать себя неловко, а не ему. Пол потер лицо, желая скрыться за ладонями.

Не надо было ее бить, так было бы лучше. Он мог бы прикинуться оскорбленным. Дал бы ей возможность объясниться, а потом попросил бы уйти. Но нет, нет, нет, нет, он знал, какая она умная. Резкая, но сообразительная, и никогда не угадаешь, что она сделает дальше. Она играет не по правилам, сама придумывает их. Какими бы нелогичными ни казались ее подходы, они срабатывают.

Прошел почти месяц с тех пор, как Иви побывала в полицейском участке. С тех пор она проявила недюжинный боевой дух. Не только сколотила самый странный в мире следовательский дуэт с Чэн Чуньчинем, но и добыла информацию из полиции, похоронного дома и от семьи Чэн Вэньцзюя от имени босса. Это нервировало. И хотя Пол не имел отношения к тому делу и мог спать спокойно, случилось так, что Чэн Вэньцзюй был младшим братом Уэйна Чэна.

Невероятно – и это еще мягко выражаясь…

Пол делал все, чтобы документы, которые запрашивала Иви, сначала проходили через его руки. Официально он следил за подчиненной, но потихоньку изымал те данные, которые были связаны с ним, пусть даже косвенно.

Он знал, на что она способна. Неудачи только подстегивали ее. Он следил за ее продвижением, старался утихомирить, но разве она слушала? А теперь? Если она выйдет отсюда живой, все откроется. Он сидел на кровати и уговаривал себя… что не может оставить ее в живых.

Пол ощутил тепло своих ладоней, беспомощно поглядел на пол. У него нет выбора, так ведь? Он понял это в тот момент, когда позвонила Ло Ишань. Заподозрила ли она что-то? Вряд ли. Сказала лишь, что Иви заходила к ним домой. Она мало говорила и выглядела озабоченной. Спрашивала про детей. И про домик в Тунхоу.

– Выглядит она не очень. Сильно похудела, и кожа бледная, как у мертвеца. Она тебе не говорила, что собирается заехать?.. Да, я немного тревожусь. Что-нибудь случилось?

Пол уже не помнил, что ответил, но когда положил трубку, его ладонь была потной.

Он подскочил и выбежал из офиса, не попрощавшись. Запрыгнул в машину и помчался в Тунхоу. Прямо в час пик. Не лучшее время дня для такой поездки. Простоял на всех красных светофорах. При виде длинной очереди машин в зеркале заднего вида тревожно подталкивал очки вверх на переносице. Запертый в кондиционированном салоне, он мог только ежиться и ждать.

…Он помнил тот ливень все прошедшие годы.

* * *

Предупреждение прозвучало одновременно по всем новостным каналам. Он ехал через потоп, чтобы добраться до Ло Ишань. А когда дозвонился, что она сказала? «Обдумай все как следует, и я тоже обдумаю».

Красный свет сменился зеленым, а Пол так и сидел, не зная, куда податься. Что он сделал не так? Он чувствовал себя виноватым, бессильным. Снова зеленый. Несколько бесцеремонных гудков сзади заставили его тронуться с места. Он решил развернуться и ехать домой. На полпути задумался: вдруг жена что-то знает? Она уже несколько месяцев сама не своя. Не значит ли это, что ей известен его маленький секрет?

Нет, невозможно. Он никогда не переходил черту. Был очень осторожен: хранил свой тайный фотоальбом в запасном телефоне и мастурбировал только запершись в кабинке для переодевания в бассейне. Это не было «Вечным сиянием чистого разума»[33], но, насколько Пол знал, в ее глазах он был чист.

А может, что-то все-таки просочилось? Отчаяние затягивало в темноту. Неужели Ло Ишань уйдет от него? Если узнает, то уйдет? Наверняка. Что за дурацкий вопрос… Кто стал бы жить с таким человеком?

Любит ли он Ло Ишань? Да, кажется, любит. Он взял