Рядом с Костей возник Сашка и, конечно же, стал снимать.

— Все! Все! — сказал Костя. — Хватит! Уходим!

Он не верил, что они благополучно выберутся из этой заварушки. Но Сашка даже ухом не повел. Тогда Костя схватил его поперек туловища, вскинул на плечо и потащил вниз.

— Стой! Стой! — орал Сашка. — Я сам! Я сам!

Костя поставил его на ноги, и они, прыгая с камня на камень, понеслись в сторону спасительного леса.

— А знаешь, — сообщил Сашка, когда они подбежали к машине, — я ведь решил, что мне голову оторвало.

— Я тоже, — признался Костя. — Очень неприятное впечатление. Очень.

По глазам Заветы и взволнованному виду Игоря Костя понял, что они их уже похоронили. На Завету нельзя было смотреть без содрогания. При виде Кости она надулась как мышь на крупу. Костя сделал вид, что ничего не произошло, сел за руль, и они поехали.

Похоже, с того момента, когда они покинули Петрополь, удача действительно отвернулась от них. И самым первым признаком этого была поломка «ниссана». Он вдруг чихнул пару раз и замер как вкопанный как раз между рукотворными холмами. Все замолчали, испуганно посмотрев на Костю, хотя до этого момента дружно переругивались. Костя в сваре не участвовал. Свое негативное отношение к выходкам Тулупова он уже высказал, добавить было нечего. Костя вышел из машины и открыл капот. Из машины валил белый едкий дым.

— Аккумулятор накрылся, — с видом знатока сообщил Игорь, безуспешно действуя здоровой рукой, как веером.

Лес сразу показался им враждебным и неприветливым. Еще враждебнее казался город в отдалении, потому что неизвестно было, кто там сейчас сидит. Эх, спрятаться бы где-нибудь, подумал Костя. Ему вообще вдруг расхотелось куда-либо двигаться, захотелось сделаться маленьким, незаметным и зарыться в прелые иголки. Хорошо быть муравьем!

Сашка тоже вылез из машины и с умным видом сунул голову в мотор, а потом долго и надрывно кашлял.

— Надо уходить, — сказала Завета и впервые за два дня улыбнулась, а потом взяла Костю за руку, и он ощутил ее тепло и нежность кожи.

Ей тоже не терпится покинуть многострадальный Петрополь, подумал Костя. Может, действительно все к одному: уедем в Москву. Однако дальше этой мысли фантазии ему не хватило, мешала Ирка Пономарева и сознание того, что он делает ну очень опрометчивый шаг.

— Что будем делать, командир?.. — спросил Игорь.

Костя пожал плечами и огляделся: лес казался ему чужим, что-то в нем изменилось. Костя еще не понял, что именно.

— Может, помощи попросим?.. — Сашка с надеждой посмотрел туда, где стояли российские войска.

— Ну да… — иронично хмыкнул Игорь, покидая машину.

Всем тут же стало ясно, что Игорь прав и что россиянам действительно не до них, ведь они наверняка участвуют в нынешней заварушке. Правда, каким образом и в каком качестве, никто так и не понял и не должен был понять.

Откуда-то из-за сосен выскочил как ужаленный маленький крепенький боец, от которого тонко, словно духами, пахло мочой.

— Тушите, тушите! Демаскирует!.. — замахал он руками и принялся бегать вокруг и суетиться.

— Чего демаскирует? — удивился Костя, не успевая уследить за ним.

— Мои позиции!

— Да мы рады! — отозвался Сашка, вращая башкой, как телескопом, и полез в багажник, в котором, кажется, валялся порошковый огнетушитель.

Маленький боец опередил Сашку, схватил огнетушитель и в одно мгновение засыпал весь мотор. Он вылез из него белый, как Дед Мороз, но до безумия счастливый.

— Вот так-то лучше! — с удовлетворением сказал он, глядя, как рассеивается дым. — А то, не ровен час, налетят супостаты! — И сообщил, приняв их за добровольцев: — А вы идите по этому окопу и все время держитесь левой стороны. Вправо ни в коем случае не сворачивайте. Если услышите шум, кричите, что свои.

— А пароль есть? — вяло поинтересовался Игорь.

— Какой пароль? — удивился боец, глядя на него снизу вверх. — Я без паролей хожу.

— Так убьют же, — веско сказал Игорь и для убедительности мотнул косичкой.

— Не убьют, — нисколько не тушуясь, ответил боец.

От этой уверенности он сразу вырос в глазах окружающих, даже несмотря на смешной вид и запах мочи. Сразу стало понятно, что он старожил этих мест.

— Нет, мы не пойдем, — авторитетно сказал Игорь, — убьют. Я эти штучки знаю. У нас один под Кандагаром пошел… — И снова мотнул косичкой в знак своей правоты.

— Ну?.. — все как один повернулись к нему даже маленький, крепенький боец, в глазах которого зажегся точно такой же свет, как у Игоря в момент помешательства.

— Вернулся с третьим глазом в цинковом гробу, — сказал Игорь железным тоном.

— Тогда могут и убить, — согласился боец так, словно понял всю глубину своей безответственности.

«Ниссан», обсыпанный белым порошком, издал прощальный звук, из него что-то потекло.

— Сейчас взорвется! — крикнул Сашка и отскочил в сторону.

Все, оглядываясь, побежали за бойцом, от которого уже явственно пахло мочой и немытым телом.

Дурость какая-то, думал Костя. Зачем и куда мы бежим? Вокруг стояли чистые, ровные сосны, верхушки их упирались в небо. Нам же в город надо! Но ноги сами собой несли его в сторону реки. Прямо какой-то замкнутый круг, мы никак не можем покинуть этот Петрополь.

Через мгновение они замерли перед мелко вырытым окопчиком, закрытым с трех сторон рукотворными холмами, и не знали, смеяться им или плакать. В одном углу на бруствере окопчика, глядя дулом в небо, лежал новенький, черного цвета ПКМ и три зеленые коробки патронов к нему, в другом — засаленный спальный мешок. В нишах — какие-то ржавые банки, консервы, парочка гранат РГД-5 и даже одноразовый РПГ-27[41]. Хорошо устроился, очень удивился Костя.

— Тебя как зовут? — спросил он, присев на край окопчика и с интересом разглядывая его обустройство.

— Витя… Витя Петров… — серьезно ответил боец.

Его голос прозвучал странно, так иногда реальность воспринимается реальнее, чем она есть. Сашка даже не стал снимать, презрительно глядя на бойца. А, наоборот, следовало. Боец-то, похоже, сумасшедший, подумал Костя и спросил:

— А куда стрелять собираешься?

— Туда, — уверенно сказал боец, показав на склон нависающего холма.

— Здесь же ничего не видно.

— Ну да… Засада… — убежденно ответил Витя.

— А давно сидишь?

— Месяц, однако… — Витя уселся на свой спальник, достал из ниши кружку и налил в нее такого вонючего самогона, что за версту стало ясно, что это самый что ни на есть первач. — Будешь?