Да и Игорь недоуменно мотнул косичкой, что означало: я не обязан за всеми следить! А еще он привычно оскалился, но Тулупова искать не пошел, махом свалил все неприятности на Костю. «Ты начальник, ты и иди! — читалось в его взоре. — А я с Заветой посижу…»

— Ваш что ли?.. — спросил один из бойцов, когда Костя, выскочив из машины, растерянно оглядывался по сторонам. — Вон туда побежал… — И махнул рукой в сторону разрушенной батареи.

Костя все понял: Сашка не был бы Сашкой и оператором, если бы не попытался зафиксировать на свою любимую «соньку» разрушения, причиненные бетонобойной бомбой. В глубине души он понимал Тулупова, но все же простить такого поступка не мог. «Больше не возьму с собой ни одного пацана, — решил он. — Хватит с меня смертей».

— Сидите здесь! — приказал он, заглянув в машину. — И никуда не уходите, а то еще кого-нибудь потеряем.

В этот момент и начался обстрел. Бойцы с внешней стороны форта пропали, а сам форт стал выглядеть словно вымершим: все двери позакрывались, а орудия хищно уставились в небо. «Ба-х-х-х!..» — ударило ближнее из них. «Ба-х-х-х!..» — выплюнуло снаряд другое. Было слышно, как он, шурша в воздухе, удаляется за линию горизонта. На фоне орудий взрывы вражеских снарядов повторялись жалким рефреном: «Пук-пук… пук-пук…» Форт огрызался огнем противотанковых пушек: «Бух-х-х… бух-х-х…» — и окутывался дымом.

Костя от неожиданности сиганул в кусты и, проклиная Сашку, побежал от дерева к дереву. На его глазах здоровенный дуб, возвышающийся на краю болотца, бесшумно рухнул, а вода в болотце покрылась рябью. Только после этого Костя услышал звук взрыва. В воздухе еще летали листва и ветки, а Костя уже покрыл половину расстояния до разбомбленного форта. Вторую половину он пробежал не менее ретиво и замер, пораженный увиденным. С этого момента он простил Сашке Тулупову все прегрешения, ибо его профессиональный нюх действительно не подвел его и на этот раз. Шестого форта как такового больше не существовало. Вместо него высилась груда железобетона и торчала арматура толщиной в руку. Сказать, что батарея была разрушена, — значит не сказать ничего. От батареи остались огромные, циклопического размера фрагменты, в которых угадывались то доты в виде единого куска породы, то внутренности казематов, вывернутых наружу с изящной легкостью взрыва. Все было перемешано и неузнаваемо, кроме бронебашенной батареи, которая казалась целехонькой, только ее почему-то перенесло невиданной силой метров на сто к реке. Но ее орудия все так же угрожающее смотрели в сторону врага. Над тем, что было шестым фортом, все еще витал запах взрывчатки и колыхались языки черно-белого дыма. Горело где-то внизу, в глубине монументальных обломков.

Сашки нигде не было видно.

— Тулупов! — крикнул Костя и закашлялся: дым попал в горло.

Он обежал позицию слева, едва не угодил в крутой овраг, где ивняк стоял такой плотной стеной, что ничего не было видно и в двух шагах. Затем, рискуя сломать шею, поднялся на вершину батареи и понял, что если Тулупов провалился в развалины, то найти его практически невозможно. Он заглянул туда, откуда валил дым, и, естественно, ничего не увидел — ни «соньки», ни других следов падения. Ясно было, что если здесь кто-то и остался в живых, то шансы выбраться из-под завалин равны нулю, как, впрочем, и у Сашки Тулупова, если он имел глупость лезть сюда. С него станется, зло думал Костя. Что я скажу его матери?! Чувство безысходности охватило Костю.

— Сашка! Тулупов! — крикнул он в отчаянии, озираясь по сторонам.

За рекой, в глубине леса ползали немецкие танки. Форт Петрополь огрызался огнем и окутывался, как вулкан, дымом.

— Сашка! — Костя стал прыгать с обломка на обломок, заглядывая между ними и ежесекундно рискуя сломать себе шею.

Тулупова нигде не было. Он как в воду канул. Со своей дикой надписью на спине «Не стреляйте в меня! Я журналист! Это не моя война!» он был как белая ворона на пахотном поле. Надо было его приковать за ногу, зло думал Костя. Навязался на мою шею! Что я скажу его матери? Что?.. — с ужасом спрашивал он себя. Что ее сын сбежал? Это глупо. Объяснить факт гибели Тулупова он не сможет. Это ясно как божий день. Нет таких слов для матери. Собственно, она только под его личную ответственность и отпустила сына. Но это не оправдание. Так можно с ума сойти, думал он.

— Сашка! Сукин сын! Где ты?

И вдруг он увидел его, преспокойно фотографирующего бронебашенную батарею со всей старательностью, на которую был способен.

Костя долго и с удовольствием ругался. Потом это ему надоело, потому что Тулупов или его не слушал, или делал вид, что не слышит и даже не замечает.

— Ах ты сукин сын! — возмутился Костя и побежал к нему.

Но, по мере того как он приближался к виновнику его тревог, пар из него вышел и он успокоился. Хитрец, думал он, теперь я с тобой буду по-другому, отберу «соньку», и все!

— Сашка! Тебя где черти носят?!

Сашка испуганно закрутил головой и увидал его.

— Костя! — заорал он не менее возбужденно. — Ты посмотри, какой материал! Какие ракурсы!

— Вижу, что материал, — мрачно согласился Костя. — Вижу, что ракурсы! Пошли, наши ждут.

— Подожди… — Сашка присел, чтобы в объектив попал зрачок зубчатого ствола. — Ты понимаешь, какой материал? Понимаешь? Это же сенсация! Жаль, света мало. — Он оглянулся, но не на поле боя, а на небо, затянутое дымом и пеленой. — Экспозиция, понимаешь, не та. Не та! Но, дай бог, получится! Фотошопом вытяну.

— Вытянешь, — согласился Костя, одновременно находясь под впечатлением пережитого и масштабности разрушений. — Пошли быстрей!

В этот момент у них над головами пронеслось нечто такое, что показалось Косте длинным и огромным, как нильский крокодил, а Сашке Тулупову — смертоносным феноменом непонятного происхождения. «Бух-х-х!» — и на гребне форта выросло ветвистое дерево.

Прежде чем оно развалилось, они оба упали на землю, распластавшись, как препарированные лягушки. Костя закрыл руками голову. Сашка — «соньку». Их спасла только башня, на которую пришелся град камней и осколков. «Дзинь!» — рядом с Костей в землю впился один из них величиной с грецкий орех, но только с острыми как бритва краями. Костя шарахнулся от него, как от гремучей змеи. Даже в Форт-Россе под Олово его не обстреливали из орудий. Там была всего лишь оружейная стрельба, правда очень долгая, но все равно она не шла ни в какое сравнение со взрывами снарядов.

— У-у-у гад! — произнес Сашка.

Уже на ходу Костя невольно обернулся: Сашка грозил кулаком танку, который ползал от них не менее чем в трехстах метрах за рекой и целился из пушки. У Кости отнялся язык. Он хотел крикнуть: «Бежим!» — но не смог, а вместо этого стал быстро-быстро карабкаться на четвереньках по склону, огибая орудия. Одна надежда была на то, что Сашка Тулупов последует его примеру. Ясно же было, что танк сейчас возьмет упреждение и выстрелит точнее.

Тулупов обогнал его прежде, чем он перевалил через гребень форта. Зато Костя увидал картину, которую мечтал заснять любой кинодокументалист: танк должен был вот-вот выстрелить (так показалось Косте), но в тот же момент сам вспыхнул и превратился в огненный шар: «Бу-х-х-х!..» Даже из-за реки было слышно, как внутри него одновременно взорвались снаряды. «Бу-х-х-х!..» — получился грандиозный фейерверк, и башня, взлетев, как шапка вулкана, с оглушительным всплеском упала в реку.