помощью него можно было наказывать полной неподвижностью, при том, что сознание продолжало теплиться внутри.

Кажется, в давние годы он сам изобрел некоторые способы контроля разума. Все они были в той или иной степени уязвимы. При должном мастерстве даже большую печать Запертого Солнца можно было преодолеть, но эту непревзойдённую технику, соединяющую чистую духовную энергию с силой стихии металла, — никогда.

Полностью раздавленный жутким откровением, Элирий сумел чуть приоткрыть глаза. Он лежал на постели, щедро украшенной живыми цветами. Красные пионы испускали тонкий и нежный аромат. Над ним склонился его ученик — и хозяин, надевший на него венец очищения.

— Не смотрите на меня так, Учитель, — вздрогнул от его мутного взгляда Черный жрец. Смакуя цикуту своих слов, с каждым из них кочевник становился всё сумрачней, всё смурней, отравленный своим же поступком. — Вы сами вынудили меня поступить так. Я больше не могу доверять вам, не могу оставить вас без контроля…

Избегая встречаться взглядом с циановыми глазами Учителя, ученик развернул его набок, и, аккуратно развязав ожерелье, с резким стуком бросил статусное украшение на прикроватный столик.

— Я хотел бы умыть руки от вашей крови, но, боюсь, уже слишком поздно. Я почти не помню молитв, что звучали прежде в храме Закатного Солнца… но… я сделаю то, что должно, чтобы небожители услышали меня и остановили черный мор.

Где-то там, снаружи, сорванные лепестки вишневых деревьев нес ветер. Бесчисленные красные лепестки, которых ему не увидеть больше никогда.

Склонившись над плененным наставником, Элиар замер — и вдруг крепко обнял его, прижавшись к спине, как отчаявшийся, злой на себя и на весь мир ребенок. Хоть Красный Феникс почти ничего не чувствовал — физические ощущения были блокированы, — ему показалось, будто по щекам волчонка текут слезы, которых он не видел никогда прежде.

— Простите меня, Учитель.

* * *

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон пробуждения насекомых

Куколки превращаются в бабочек. День восемнадцатый от пробуждения

Ангу. Цитадель Белых Лун

*киноварью*

— Я видел, как упало в пропасть солнце, — с явственной горечью воскликнул Яниэр, видя, что полные раскаяния слова его не проникли в сердце наставника, не нашли отклика и понимания, — но другого выхода не было. Ваш Второй ученик принес первую инкарнацию мессира в жертву, чтобы искупить грехи всего Материка, изнемогающего под светом черного солнца. Только благодаря великой искупительной жертве мы все до сих пор живы. Разве не называли вас светочем этого мира? Воистину, вы — хранитель благословения небожителей… наш Спаситель, наш заступник и избавитель от тьмы.

Красный Феникс рассерженно сдвинул брови. Жизнь одного — в обмен на жизни очень многих. Без сомнения, достойная, красивая смерть. Но всё же мессир Элирий Лестер Лар не хотел умирать. Да, черт возьми, если бы ему предоставили выбор, он предпочел бы жизнь! Там, за порогом смерти, только холод и пустота, мучительное вечное ничто. Как можно требовать от него таких жертв? Ведь он не виновен в том, что произошло с Материком, не виновен в падении своего ученика и пришествии черного мора. К этому моменту Совершенный был давно мертв: невозможно нести ответственность за случившееся после собственной смерти!

Они сделали его Спасителем насильно — против его воли и желания.

— Спустя сорок девять дней, — глухо продолжил северянин, так и не дождавшись ответа, — когда не осталось сомнений, что кровь потомков небожителей набрала полную силу, в храме Затмения в Бенну Элиар совершил ритуал. Он оказался готов пойти на это. Все мы тогда были уверены, что такое большое жертвоприношение остановит черный мор навсегда, что придет конец нашим бедам… но спустя два столетних периода, увы, всё повторилось — болезнь вернулась в наши дома.

— Два столетних периода… — оценивающе пробормотал Красный Феникс, задумчиво потыкав ложечкой в секретный крыжовниковый конфитюр. — Это довольно серьезный срок, не так ли? Целых двести лет мирной жизни в обмен всего лишь на одну-единственную жизнь — более чем приемлемая цена, ведь черный мор ежегодно забирает множество жизней. Должно быть, я и сам поступил бы так же, окажись я на вашем месте.

Со слабой надеждой заглядывая в хмурое лицо наставника, Яниэр подлил ему в тонкостенную пузатую чашечку еще ароматного чаю с хризантемой.

— Мессир в благородстве своем всегда ставил благополучие народа превыше всего на свете.

Ох, какие почтительные слова! Элирий недовольно скривился, словно съел что-то кислое. Всем известно: к жертве относятся с почтением только до тех самых пор, пока без жалости не заколют на алтаре, предлагая богам.

— Именно этими соображениями вы оба руководствовались? — резким обвинительным тоном вопросил Красный Феникс. — Решили, что я пойму ваши высокие мотивы и прощу вас? Жаль, что благими намерениями выложена дорога в бездну: черный мор вернулся. А вместе с ним и моя злополучная душа, которой вы снова сможете на какое-то время остановить проклятие, чтобы продолжить распространять свою скверну.

— Нет!.. — испуганно вскинулся северянин, стремясь немедленно развеять возникшее недопонимание, — не думайте так! Элиар никогда не пойдёт на это… снова. Он ждал вас слишком долго. Кажется, на сей раз Великий Иерофант готов позволить каждому жителю Материка умереть, только бы мессир остался жив. Против всего мира, против всех знамен он будет бороться за вас до конца.

— Как это благородно с его стороны, — не скрывая сарказма, Совершенный передернул плечами. — Выходит, раз жертва не будет принесена, вы все обречены?

Кажется, Яниэр не знал ответа на этот вопрос. Да и кто мог бы сказать наверняка, что ждет их всех в будущем? Оно было туманно, как никогда.

— Когда черный мор отступил, Материк вздохнул с облегчением, — помедлив немного, сообщил северянин. — Но я продолжал напряжённо раздумывать о том, как сдержать проклятие, если вдруг солнце снова явит нам свой гнев. Я укутал Ангу белыми облаками и построил в горе Фор-Вирам множество просторных шахт и штолен: развитие Неприсоединившегося города теперь частично перенесено под землю. Я нашел и некоторые способы блокировать черный цвет в крови, замедляя течение болезни и на какое-то время отодвигая смертельный исход. Тем не менее, черный недуг по-прежнему остаётся неисцелим.

— Знаю, — выдохнул Элирий, устало прикрыв глаза. Прямые брови высокомерно поднимались над закрытыми веками. — Именно он был началом падения Лианора. В свое время лучшие чародеи Священного острова не сумели справиться с черным мором. А ты рассчитываешь спрятаться и переждать бурю в безопасности своего горного приюта? Наивный трусливый птенец.

— Я сделал Север закрытым не из страха, — печально возразил Первый ученик. — Элиар запретил мне покидать Ангу в обмен на…

Яниэр вдруг осекся, будто вспомнив о чем-то.

…Когда-то Второй ученик отдал Первому священное тело Учителя. Это была великая милость и великий дар, который навсегда связал руки