Майор затравленно смотрел на широкоплечего фельдфебеля. Тот, пожалуй, и без оружия справился бы с немолодым комбатом, а сейчас держал в руках два «парабеллума» и мог в любую секунду нажать на спуск. Швыдко отрицательно покачал головой, идти в плен он не хотел. Но и немец, не церемонясь, больно тыкал его острым стволом и шипел: «Вег!»

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы в воронку не заглянул боец из роты Звонарева. Под дулом автомата немецкий танкист бросил оба «парабеллума» и поднял руки. Увидев вокруг русских, понял, что ему не уйти.

– Вылезайте, товарищ майор, – во весь рот заулыбался боец. – Вы не ранены?

Швыдко медленно отходил от ступора. За какой-то час он пережил атаку под вражеским обстрелом, едва выбрался из горевшего танка, и теперь его чуть не взял в плен какой-то фельдфебель. Да еще отобрал трофейный «парабеллум»!

Он выполз из воронки, поднял с земли пистолет, отвел колодку затвора. Немец, глядя на майора, побледнел и, подняв руки еще выше, что-то стал торопливо объяснять. Боец с автоматом тоже почувствовал неладное.

– Товарищ майор, не надо. Пленный он, люди вокруг.

Ударили три выстрела подряд, фельдфебель свалился, но был еще жив. Плохо почищенный «парабеллум» заклинило. Швыдко лихорадочно дергал затвор, с раздражением глядя на приблизившихся бойцов.

– Добивайте его, раз взялись, – насмешливо проговорил пехотный сержант.

– Пистолет заело, – огрызнулся Швыдко.

– Его чистить иногда надо.

Ни сержант, ни остальные бойцы не питали жалости к умирающему фельдфебелю. Зная жестокость немецких танкистов, в плен их обычно не брали. Но то, что расстрел затеял майор, большой командир, да еще на глазах у всех, неприятно задело красноармейцев.

– Идите, товарищ майор, в блиндаж. Вы, наверное, контужены. Мы сами закончим, – проговорил сержант и снял с плеча автомат.

Командир полка Реутов, с которым связался по рации Пантелеев, узнав о том, что сожгли два «Тигра», вначале не поверил.

– Не может быть! Глянь лучше, Иван Васильевич. Наверное, это модифицированные Т-4.

– Точно «Тигры». Громадины, гусеницы широченные и пушка 88 миллиметров. Я сам своими руками потрогал, что от них осталось. Обе машины уничтожил младший лейтенант Чистяков.

– Представляй его к ордену, а экипаж к медалям.

– Напишу представление. Но может, вы своими правами Чистякова до «лейтенанта» в звании повысите? Он все же мой заместитель и воюет с сорок второго года.

– Ладно, пусть звездочки цепляет.

Реутов приказал укрепляться и держать высоту до подхода основных сил.

– Сумеешь?

– Сделаем все возможное, но с боеприпасами туго. Если можно, подошлите еще разок авиацию, а вечером ждем подкрепление и боеприпасы.

– Насчет авиации не знаю, а с наступлением темноты будем наступать. Пришли, если сможешь, надежного офицера, пусть покажет дорогу.

Появился облепленный грязью Швыдко с пистолетом в руке. Пистолет у него отобрали, налили сто граммов. На майора смотрели с сочувствием, чудом уцелел один из всего экипажа. Кажется, не в себе мужик.

Несмотря на свою неприязнь к трусоватому майору, Пантелеев видел, что тот хоть и не лез вперед, но в атаке участвовал добросовестно, как простой командир танка. Даже стрелял из пушки, хоть и без толку.

– Поспи, Юрий Никифорович, – посоветовал Пантелеев. – Тебе сегодня досталось.

– Ладно, – согласился Швыдко. – Еще граммов сто налейте, и я, пожалуй, прилягу. Навоевался…

При этих словах ротный Сенченко переглянулся с Чистяковым, оба ухмыльнулись. Не было секретом, что Сенченко видит себя в должности комбата и считает, что Швыдко командир никудышный.

– Хоть бы в штаб его опять забрали, – как-то высказался в сердцах старший лейтенант. – Только под ногами путается.

Пользуясь передышкой, перекусили. Вскоре начался минометный обстрел. Вслушивались в близкие взрывы, гадали, выдержит ли перекрытие блиндажа прямое попадание.

– Выдержит, – уверенно проговорил Пантелеев. – А вот если гаубицы в дело пустят, туго придется. Саня, ты чего звездочки не цепляешь?

– Успею, – солидно отозвался Чистяков.

– Что у нас с боеприпасами?

Оказалось, что слабо. В обоих танках осталось по два десятка снарядов, у Чистякова всего шесть штук. К двум «дегтяревым» имелось по три сотни патронов. Правда, к танковым пулеметам остался запас побольше.

– Поделитесь с пехотой, – приказал Пантелеев. – Чистяков, пусть твоя самоходка в резерве находится, а сам организуй вместе со Звонаревым оборону.

– Надо пока не поздно послать людей к разбитой противотанковой батарее, – предложил Чистяков. – Там фрицев десятка два убитых лежат, они патронами неплохо обеспечены. И среди зениток пошарить. Иначе воевать нечем будет. Могу группу возглавить.

– Нет, ты уже повоевал. Находись рядом, тем более с меня толку мало, – Пантелеев потрогал повязку на голове и болезненно поморщился.

Группа из шести бойцов, где ползком, где пригибаясь, сходила к месту бомбежки. Среди разбитых пушек и сгоревших тягачей обшарили тела артиллеристов. Запас патронов к карабинам у них оказался невелик. Правда, нашли десятка два гранат.

Затем сползали к позициям зенитного взвода. Обе 37-миллиметровки были буквально вколочены в землю. В окопе обнаружили станковый пулемет «зброевку» с зенитным прицелом и тысячи три патронов к нему. Это была уже ценная добыча.

Пока копошились, двое бойцов получили легкие ранения. По этому поводу выпили весь найденный во фляжках ром, но тяжелый пулемет, карабины и боезапас до траншей дотащили.

Торопясь до темноты выбить русских с холма, немцы подтянули гаубицы, и после короткого обстрела началась атака. Шли не цепями и не в рост, как было принято в пехотных полках Красной Армии, а группами по тридцать-сорок человек. Сразу несколько групп перебежками, под прикрытием минометов упорно продвигались вперед. Началась перестрелка. Поредевшая от минометного огня рота Звонарева отбивалась как могла. Танкисты, вытащив из машин пулеметы, тоже заняли места в траншеях.

В одном месте штурмовая группа прорвалась вплотную, забросала траншеи гранатами и едва не опрокинула оборону. Положение спас танк Сенченко, который пошел на атакующих. Часть наступающих разогнали пулеметами и редкими осколочными снарядами, часть подавили гусеницами.

До темноты Чертов холм удержали. Немцы ослабили активность, так как снова началась атака основных сил дивизии. Чистяков на мотоцикле пересек ложбину и вернулся к батальону Конькова. Туда уже перебросили пехотные части, танковую роту и две тяжелые установки СУ-152. Встретились с Гришей Волыновым, обнялись.

– Правда, два «Тигра» подбил? – спросил земляк. – Говорят, тебя к Герою хотят представить.

– Брось, Гриша, – отмахнулся Чистяков. – Не я один воевал, танкисты помогали. Целая рота угробилась.