Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Туда же развернулись три 75-миллиметровки и два зенитных автомата – все, что имелось поблизости и уцелело после боя. Срочно вызывали еще какие-то силы, а младший лейтенант Чистяков упорно шел бок о бок с машиной старшины Дудника, где находился капитан Пантелеев, то ли поддерживая, то ли подгоняя пять уцелевших танков комбата Швыдко.
Взрывы мин вовсю плясали в низине, поднимая фонтаны мокрого песка, ломая тальник, срывали кору и ветки с нескольких старых ветел, прижившихся издавна в когда-то тихой низине. Противотанковые пушки пока молчали, но Чистяков, высунувшийся по грудь из люка, видел, как разворачивается ближайший ствол, метрах в семистах.
Он дал команду взять еще левее, выигрывая «на переправе» через низину еще какое-то расстояние. Там скорость наверняка замедлится до 10–15 километров в час, и неизвестно, насколько быстро машины перевалят через русло ручья.
Разведка на мотоциклах, догадливые ребята, разделились. Один БМВ шел вверх по склону, второй спрятался за ветлами, намереваясь встретить танки и показать путь. Серов толкнул командира и показал налево.
– Горит дот… и пушка, кажись.
– Одной проблемой меньше.
По мотоциклу за ветлами сосредоточили огонь минометы. Второй БМВ догоняли снаряды 37-миллиметрового автомата и пулеметные трассы. Для пулеметов расстояние было великоватое, но быстрый треск зенитки обкладывал БМВ фонтанами мелких взрывов.
Разведчики резко свернули и пошли вдоль холма. Прямой путь был для них слишком опасен. Мотор с трудом тянул на крутом склоне, и они надеялись пройти на хорошей скорости зигзагами. Не получилось.
Зенитка, рассчитанная на поражение увертливых воздушных целей, поймала БМВ на вираже. Мотоцикл резко разворачивался, выбрасывая из-под колес комья земли, когда снаряд взорвался возле коляски.
Разведчики пытались быстро отсоединить исковерканную коляску со смятым колесом и продолжить путь. Наверняка они куда охотнее бросились бы убегать прочь. Но понимали, что семь бронированных машин не обойдутся без разведки.
Их накрыло сразу двумя-тремя снарядами, мелкими, весом шестьсот граммов, но этого хватило, чтобы разбить, зажечь мотоцикл. Из трех человек экипажа уцелел лишь один, сумевший отбежать и залечь среди травы.
«Тридцатьчетверки» преодолевали низину и русло каждая по-своему. Более опытные механики выбирали место и скорость сами. В некоторых пытались руководить командиры. Сенченко и его механик-водитель, мгновенно приняв совместное решение, перемахнули русло, лишь слегка снизив скорость, за ним проскочили таким же манером еще два танка. Обе самоходки с опытными механиками также миновали низину без задержек.
Швыдко и его осторожный механик-водитель двигались следом за самоходками. Последняя «тридцатьчетверка» застряла. Неожиданно обвалился кусок берега, машина забуксовала в мокром песке.
– Вперед, – теребил механика младший лейтенант, командир танка.
Вокруг рвались мины. Десантники отбежали в сторону, подхватив раненого товарища. Еще одно тело, пробитое осколками, осталось лежать в песчаном русле. К «тридцатьчетверке» уже пристрелялась противотанковая пушка, снаряд взрыл фонтан песка, второй пролетел в метре, врезавшись в обрыв.
– Не лезь! – орал механик, сталкивая с плеча сапог младшего лейтенанта, который лез не в свое дело. – Разверни лучше башню и открывай огонь.
Но взрывы мин и летящие с воем болванки словно застопорили «шестимесячного» младшего лейтенанта, не имевшего опыта. Башню развернул наводчик и открыл огонь. Тем временем механик, дав ровный и сильный газ, выполз из песчаной ловушки и перемахнул русло в другом месте.
– Вот так, лейтенант! – проговорил сержант-механик. – А ты зассал… криком ничего не решишь.
Оскорбленный командир танка хотел поставить механика на место, но очередной снаряд со звоном сорвал подкрылок, отрикошетил от земли и с воем ввинтил в небо рикошет. Младший лейтенант благоразумно промолчал и припал к башенному прицелу.
Если первую половину пути машины прошли, в общем, благополучно, но, начав подъем, они поневоле снизили скорость. Это был самый опасный участок пути. По танкам и самоходкам били сверху вниз три противотанковые пушки, и не в лоб, а в менее защищенные борта.
Сейчас, когда двигатели ревели в полную силу, а машины едва выжимали пятнадцать-двадцать километров в час, Пантелеев с тоской подумал, что, может быть, зря он затеял эту опасную атаку. Снаряды выли совсем рядом, получила попадание его самоходка, но броню не пробило.
Разрывы мин отплясывали какой-то безумный танец, окружив машины сплошным кольцом взлетающей и опадающей земли. Одна из 80-миллиметровок ударила в борт «тридцатьчетверки». Броневая защита выдержала, но экипаж ударило по мозгам крепко. Машина вильнула, пошла бестолковым полукругом, затем выровняла ход.
Снаряд врезался в моторное отделение другой «тридцатьчетверки». Сразу взвились языки огня. Экипаж выскакивал на ходу. Двое танкистов, поопытнее, отбежали и залегли в траве. Третий заметался, выбирая укрытие, и угодил под прямое попадание. Мелькнул подброшенный обрубок тела без ног, разлетелись клочья комбинезона. Что произошло с четвертым членом экипажа, не видел никто.
Танки и самоходки, делая немыслимые зигзаги, упрямо шли к вершине холма. Подъем оказался не только гораздо круче, чем рассчитывал Пантелеев, но замедляли движение многочисленные промоины, бугры, воронки и не до конца просохшая почва. Капитан с растущей злостью думал, почему их не поддержит тяжелая артиллерия? Ведь все начальство уже знает, что они углубляют прорыв.
«Пока совещаются да раздумывают, – матерился в душе капитан, – добьют нас здесь».
Снаряд ударил в самоходку Чистякова, выбил сноп искр, но не взял семь сантиметров брони. А «тридцатьчетверку» возьмет! Ивана Васильевича Пантелеева, взвалившего на себя всю ответственность за рискованную атаку, ощутимо тряхнуло – болванка прошла рикошетом.
Две мины рванули едва не под гусеницами. Комья мокрой земли забили смотровую щель, осколки звякнули о броню. Очередной снаряд взрыл землю рядом с машиной Сенченко. Кажется, фрицы пристрелялись, а до вершины Чертова холма еще далеко.То, о чем не слишком озаботились командиры с большими звездами, их грамотные ораторы-замполиты и представители больших штабов, сидевшие в надежных блиндажах и снимавшие напряжение водкой, взял на себя Никита Коньков.
Еще три дня назад он командовал стрелковой ротой. А сегодня, когда Пантелеев повел на прорыв уцелевшие танки и самоходки, вчерашний ротный Коньков возглавил остатки нескольких батальонов. Чутьем повоевавшего солдата он понял ошибку командира «зверобоев» и среагировал с такой же быстротой, как уничтожил дот с его тяжелым орудием.
Он приказал развернуть все четыре миномета, «максимы», «дегтяревы», противотанковые ружья и бить по 75-миллиметровкам. Это была главная опасность для медленно карабкавшихся на склон бронированных машин.
Вражеские батареи обычно уничтожаются тоже артиллерией. Но в распоряжении капитана Конькова имелись кроме минометов лишь «сорокапятка» легкого танка Т-70 и трофейная пушка «пятидесятка» со смятыми станинами и кое-как прикрученным колесом.