Ханан обмер, когда Мэл дотронулась до ручки двери и перестал дышать, когда она повернулась к нему, и увидел в фиалковых глазах слезы, а взгляд такой, что он забыл обо всем на свете: — Нет! — его шаг вперед и обхват ее лица ладонями, а губы встретили ее губы. Мэл ухватилась за его руки, прижимая их к своим щекам и ответила на поцелуй. И сейчас она забыла обо всем, сейчас были только они. Мэл не знала, что значило его «нет», она лишь надеялась, что именно то, что и ее «нет» — а именно, что она не должна выходить из комнаты, а должна остаться здесь и сейчас с ним.

Ее губы были такими теплыми, нежными и податливыми, отвечала она с такой страстью, что Ханан не удержался и обхватывая ее затылок одной рукой, второй обхватил ее за спину, вжимая ее в себя. А целовал, со всей страстью, на которую в этот миг был готов, а ведь он даже не думал, что может так вести себя с женщиной, с женщиной которую видел лишь один раз в своей жизни. Но сейчас ему казалось, что он знаком с ней всю свою жизнь и та жизнь за этими дверями была лишь сном, в котором он шел именно к ней.

А Мэл тянулась за его губами, прижималась к его груди и почему-то все это казалось ей таким нормальным, будто этот мужчина всегда был рядом с ней. В эту минуту ей казалось, что все что с ней происходило было направлено на то, чтобы они встретились, чтобы состоялся этот поцелуй. Его руки были нетерпеливыми, а губы страстными и нежными и грубыми одновременно. Ей не хватало воздуха, но она и не хотела его, она не могла остановиться или остановить этого мужчину, она хотела лишь, чтобы он не разрывал рук, ибо без него она умрет, зачахнет. Обхватив его за шею и прижимая его к себе, она плавилась в его руках, забывая обо всем и обо всех, ибо этот мужчина ее жизнь, ее любовь: «Может быть, мы были знакомы в той жизни? Почему именно он?»

Оторвавшись от ее губ и всматриваясь в ее лицо, Ханан улыбнулся, когда Мэл открыла глаза: — Я хочу принести тебе клятву.

И Мэл испугалась: — А мы справимся с этим?

— Мне все равно. Ты ведь призвала каторжников не для того, чтобы мирно терпеть советников. В этом плане много недостатков, но в одном ты права, нужно сбросить иго совета.

Мэл гладила его шею, перебирая шелк волос и задумчиво всматривалась в серые глаза, а там сейчас было счастье, отметила, что легкая щетина жутко ему идет, хорошо очерчены скулы и волевой подбородок: — Если возьму тебя в семью, сможем ли мы справиться с последствиями?

— Боишься своих мужчин?

Мэл кивнула: — Я люблю каждого из них и не хотела бы, чтобы они страдали от моего выбора.

— Ну, то, что меня приняли как равного — показал бой и кажется Питер сам согласился с этим. Но принимать мою клятву или нет, решать тебе, — вздохнул Ханан и поцеловал ее в кончик носа. А Мэл испугалась, испугалась, что сейчас она отвергнет его и потеряет эту возможность навсегда, потеряет его навсегда. Но Ханан был прозорливее, понимая, что он сейчас заставляет ее сделать выбор, и хоть ревность съедала сердце, он не должен этого делать. Он прижал ее к себе и прошептал в маленькое ушко. — Не бойся, я буду ждать. Я знаю, что если сейчас дам клятву, навлеку на тебя много бед. Но я ведь могу видеть тебя не в формальной обстановке? Как сейчас? — и перехватив ее подбородок, заставил ее поднять голову к нему, вглядываясь в ее глаза. А Мэл кивнула и улыбнулась: — Спасибо. И в свое время я приму клятву.

А потом был поцелуй и руки, которые отодвигали шелк волос от ее шейки, и легкие укусы нежной кожи шеи, заставляющие ее дрожать от нетерпения. Ее руки гуляли по его голому телу, заставляя покрываться мурашками сильное мужское тело и заставляя его губы впиваться в нее с новой силой, заставляя раскрываться ее губы и ловили ее дыхание, когда язык двигался у нее во рту, пробуя ее зубки на прочность и заставляя ее терять голову, уплывая к небесам.

Двое, стоящие в центре комнаты так и стояли прижавшись друг к другу и ловя дыхание друг друга, слушая тихие стоны друг друга и прижимаясь друг к другу, будто сейчас больше ничего и никого вокруг них не было. Весь мир был сосредоточен именно в этой комнате, и кружился именно вокруг них, заставляя время замедлится, остановиться, потому что сейчас существовали лишь он и она.

ГЛАВА 50 Война …

Дешерот спал как младенец, снилась ли ему Мэлисента, наверное да, ведь он ассоциировал свою жизнь именно с ней. Он генерал имперской армии, прошел хорошую школу, став нужным и востребованным не только как военный, но еще и как хороший командир. Долгая жизнь дает свои преимущества, понимаешь, чего же ты хочешь в этой жизни и к чему стремишься. Но после того как он встретил Мэлисенту его жизнь стала приобретать смысл, и это после всех попыток ее наладить, стать хотя бы наложником в гареме. Потому сегодня он спал спокойно, зная, что ему есть куда возвращаться, и его есть, кому ждать.

Рано утром выспавшись и понежившись в кровати, ради приличия, все равно в предоставленном им особняке еще все спали, Ян решился встать. Холодный пол, и морозный воздух сразу вернули его к действительности: «Я не дома, меня не ждет теплый прием, но хотя бы горячая ванна согреет мое бренное тело».

Через десять минут освежившись и открывая дверь комнаты, он не услышал ни шагов стражи внизу, ни дребезжания кастрюль на кухне: «Все спят?»

Быстро преодолев расстояние до кухни и открывая дверь он не надеялся увидеть живых. Но увидел. Селван расставлял чашки, разливал кипяток в чайники, подготавливая и своему генералу и мальчишкам, сидящим за столом, завтрак.

— А где стража?

Селван лишь плечом презрительно повел, видно не лестного мнения об охране.

— Господин, стража вместе с госпожой ушли совсем рано, еще темно было, слуги еще спят, — ответил один из мальчишек, но тут же опустил голову под гневным взглядом своего товарища. — Простите.

— Ушли? Ну, ушли так ушли, — присаживаясь за стол, ответил Ян и