– Да, – кивнула мама укоризненно. – Патруль организовали. Наземный, и даже накрышный.

– Я в курсе, – меня слегка передернуло. – Что-то ещё?

– Мальчик наш уже больше десяти прорывов закрыл, говорят, – ответила она. – Правда, это опять слухи. Может и десять, может все двадцать, а может и один толпа повторяет и множит.

– Это точно, – я вздохнула.

Конечно, он занят, и ему некогда навещать. Всяких кошек.

Я сжала губы.

– Что... командор? – спрашивать о нем было неловко. – Очнулся?

– О... командоре новостей нет, – мама сочувственно вгляделась в моё лицо. – По-прежнему в больнице, по-прежнему без сознания.

– Целителя бы ему… – я потерла лоб. – Желательно мага.

Кстати о целителе…

Скорее всего, о том, что Тим ищет свою тетку, никто кроме нас с Митрой не знает, так что и вестей о том, нашел ли, – я со слухами не дождусь. Плохо то, что мы вообще не уверены, что она жива. Хотя, может Тим как-то её чувствует? Может же быть между всякими мутными сущностями связь?

По крайней мере, уехать-улететь без племянника она не могла, да и город закрыт. А Серпен Дахак этим утром сказал (если не соврал), будто его лечила приезжая леди-лекарь. Спрашивается в задаче, когда он с ней виделся? Уж не до того ли, как она полупризрачным монстром бушевала в своем доме? А может она, в самом деле, дала ему какую-то пилюлю, просто подействовала она не сразу? Может он вообще вместе с Аримани закрывал прорыв, оба выдохлись, но выловили только командора? Что же такое тогда Тень зла? И была ли она?

Боги! Как же тошно всех подозревать и не верить собственной памяти.

И Шааф ещё… мороз включил.

“Эй! Яснотрепетный, пылающий, и прочая?!” – мысленно воззвала я.

Крикну, а в ответ тишина. Была, кажется в мире-сне такая песня.

Кот продолжал мороз. В последний раз я видела его у себя в комнате, когда он вполне успешно прикидывался приличным животным. Но вернувшись после прорыва, я его не обнаружила.

А теперь всё больше склонялась к мысли, что окончательно свихнулась. Яснотрепетный кот, ну не бред ли?

Тяжело вздохнув, я посмотрела на маму:

– Как ты думаешь, мам, уместно ли будет навестить командора в лечебнице?

– Так ведь ты его невеста? – это был скорее вопрос, чем утверждение.

Я задумчиво кивнула.

– Жалость – плохой советчик в сердечных делах, – серьезно сказала мама. – Уверена, командор скоро очнется. И наверняка даже сделает всё возможное, чтобы сделать тебя счастливой – я видела, как он на тебя смотрел. Да что там, не только смотрел, – лукаво улыбнулась она. – Но то, как ты смотришь на мальчика, я тоже видела.

Я вспыхнула, наверное, с головы до пят. Воскликнула:

– Да никак я на него не смотрю! И вообще – куда мне замуж? Я же ещё ребенок!

– А кто мне только что девятнадцатью годками в глаз тыкал?

– Ну, ма-ам. Совершеннолетие – не значит, что меня надо срочно сбыть с рук – не кефаль, не протухну. Я учусь ещё. Хаос, вон, атакует, и фиг знает, что будет завтра. И вообще, какая свадьба, когда один кандидат в беспамятстве… – тут я запнулась, а мама лукаво закусила губу:

– А второй?

– А второй… летает, – я отвернулась, злобно прищурившись.

Стрекозёл!

– Вот и правильно, – заключила мама.

– Э-э?

– Что не так? – она наивно вздернула бровь.

– Ну… не ты ли меня с такой радостью сватала этим утром?

– Ну, я же думала, у вас совет да любовь. Ты ж по ночам не знамо где шастала, а красавец-мужчина так уверенно убеждал, что ты-таки будешь рада. Но я рада тому, что ты не спешишь, моя девочка.

– Боги, какое же это счастье, когда близкие тебя понимают! – выдохнула я и полезла обниматься. Мама расчувствованно шмыгнула носом.

В дверь постучали. Сердце в груди сделало сразу несколько кульбитов – папа вошел бы без стука.

– Я открою! – я подскочила и помчалась к двери, грозя маме кулаком на её многозначительное: “Ну-ну”.

Перед дверью остановилась, выравнивая дыхание. Покусала губы, пощипала щёки для яркости, попыталась причесать пальцами волосы, но завязла в них так, что еле освободила руку. Расправила плечи, сурово поджала губы и – распахнула дверь.

– Упс, – сказала я при виде открывшейся за дверью картины.

Митра, развернув Карину ко мне спиной, глазами указал мне: “Закрой дверь. С той стороны, желательно”.

– Совсем страх потерял, – я уперла руки в бока.

Карина, по-видимому, была со мной согласна, она начала упираться ладошками в его плечи, и вскоре-таки вырвалась из наглой хватки. Ткнув Митру ещё и кулачком в бок, для верности, подруга обернулась ко мне. Смущенно потупилась и даже шаркнула ножкой.

– Ну, в общем, как-то так, – пробормотала она.

Митра выпятил грудь, словно на ней сверкало с десяток медалЕй.

– Значит, всё-таки свадьба? – хмыкнула я.

– Да ну какая… – начала подруга.

– Свадьба-свадьба, – закивал друг, но поняв, что Карина ему ничуть не вторит, повернулся к ней и сурово поднял бровь. – Янипонял? Повторить?

– Ой, иди ты, – насупилась девушка.

Митра склонил голову набок, Карина вздохнула.

– Свадьба, свадьба, – отвела глаза она.

Неужели он её вынудил? –  я нахмурилась, но стоило Митре отвлечься на мою маму (“Как здоровьичко, тётушка Олли?”), – как Карина смешливо пожала плечами и показала мне большой палец из-за пышной юбки.

Я рассмеялась и обняла друзей, спрятав где-то глубоко в душе странное чувство, похожее на комок в горле.

– Вы как? Голодные? Мам, у нас есть, чем угостить влюбленных?

Если честно, мне есть не хотелось, но долг гостеприимства приказывал гостей накормить. А потом уже использовать по своему усмотрению. Лично я собиралась выйти с ними в город.

За столом друзья поделились более реальными новостями, а последней и вовсе пришибли нас с мамой.

– А вы в курсе, что ваш… дядя Сеня организовал сопротивление Хаосу? – поинтересовался Митра, заморив первого червячка свежим пирожком с капустой.

– Что? – я, вяло жевавшая яблочник, едва не подавилась. – Как? Почему?

– А что делать? Командор выловлен в море, пока без сознания, помощник пропал, видно не выловили...

– А бургомистр что?

– Бургомистр тоже.

– В море?

– Ну… в каком-то смысле. В море пива, видимо. Народ под ратушу собрался, а он лыка не вяжет. Если бы не дядя Сеня, пришла бы городу хана. К Хаосу реальному ещё бы хаос паники добавился. Но твой батя крут – с разбегу на балкон ратуши взлетел и такую речь толкнул, что даже мужики прослезились.