— Молодой человек, не трогайте ее! — подоспевший Плутос тут же закрывает меня собой. — Вам лучше уйти.

— Ебало завали! — закатив рукава толстовки, Мир сжимает кулаки, принимая боевую стойку.

Господи, только потасовки мне тут не хватало! Мы и так привлекли лишнее внимание. И если об этом узнают родители… Боже, что будет тогда…

Если прознают, если Плутос расскажет… Век мне воли не видать.

Спаси и сохрани… Избавь… Убереги… Защити…

— Мирон… Мир, не надо… — накрывая его кулаки ладонями, медленно опускаю их. — Плутос, — переводя взгляд на Албанцева, пытаюсь хоть как-то разрулить ситуацию, которую сама же заварила, — дай нам, пожалуйста, минуту, и поедем.

— Анна, мы с твоим отцом договаривались, что…

— Минуту, и поедем! — повторяю с нажимом. Интонацией показываю, чтобы Албанцев не лез туда, куда не просят.

— Стол забронирован на пять часов, — никак не угомонится Плутос. — А вам, молодой человек, я дам совет…

— В жопу себе свой совет засунь, советчик хуев! — как всегда атакует Мирон. Схватившись за голову, делает резкий поворот вокруг своей оси. — А-а-а… Тихая… Как же так?!

Дождавшись, пока Плутос сядет в машину, тут же принимаюсь тараторить без остановки, равномерно распределяя на паузах кислород:

— Мирон, прошу тебя… У меня нет другого выбора. Я должна. Просто прими это и все. Есть… Есть причины. Я не могу поступить иначе. Пожалуйста, Мир…

Игнорируя слезы, делаю шаг вперед, чтобы обнять Мирона, почувствовать тепло. Но стоит мне только коснуться его, как Савельев тут же делает шаг назад, отстраняясь.

— Уезжаешь, значит… — шумно вбирая воздух, отрезвляет меня холодным тоном. Вижу, что держится из последних сил. И смотрит так, что душу выворачивает наизнанку — отторжение с примесью разочарования и непонимания. А дальше — пустота, которой Мирон заполняет весь мой мир.

Я киваю. И именно в этот момент что-то внутри меня обрывается, сменяя показатели электрокардиограммы на ровную прямую.

— Уезжаю. Прости… — собственный голос бьет по нервам. — Но… Но я тебе все объясню!

— А стоит ли? — с горькой ухмылкой заявляет Мир. — Давай, новенькая, шагай отсюда! Тебя уже заждались… — на несколько секунд задержав на мне взгляд, дарит улыбку будто бы на прощание, и возвращается в университет.

Финита ля комедия, господа!

Глава 25

«И я восстал. Возродился, как феникс из пепла…»

Мирон С.

_______________________

— Мир, ты как? — спрашивает Жора. — Выглядишь хуево.

— Давай не сейчас, хорошо? Я в таком напряге, что могу слететь.

— Последний вопрос… — мнется Писатель, покручивая ручку меж пальцев. — Это из-за новенькой?

А я отвечать не хочу. Вообще говорить о ней сейчас не готов, потому что до сих пор не могу принять тот факт, что моя Тихоня уехала с другим.

Как это, блядь, возможно?

Теперь-то понимаю, какие у Тихой дела и почему она может увидеться только завтра. Не заметь я ее макушку с третьего этажа, не побеги за ней следом, дефилировали бы по универу с рогами на башке. Примерил на себя образ тотального лузера.

И сейчас я должен просто забить на все, потому что это ее выбор. Только ее. Но жгучая ревность разъедает все внутри, словно кислота. Плавит каждую клетку и выжигая сердце, оставляя после себя лишь пепел. Мне больно. Мне, черт возьми, страшно. И эти чувства медленно, но верно, убивают меня.

Видел же, как этот черт Плутос смотрит на новенькую. Несколько раз был свидетелем того, как он при любой удобной возможности пытается дотронуться до Ани. Но я, ослепнув от любви к ней, в какой-то момент забыл о существовании этого недоумка.

Блядь! Блядь! Блядь!

Ну не может моя Аня так поступить со мной. Уверен, этому есть объяснение. Или это я, дурак, пытаюсь убедить себя в ее искренности и чистоте.

Я, сука, запутался…

Неужели Тихоня до сих пор не поняла, как много для меня значит? Что я готов все отдать за ее улыбку, за ее прикосновения, за то, чтобы она была рядом. Я люблю ее просто за то, что она есть. Люблю по-настоящему, отчаянно, безумно. А теперь это светлое чувство с привкусом ревности меня размазывает.

Если Аня выбрала того пса, тогда почему позволяла мне себя обнимать, целовать? Для чего сбегала со мной ночью из дома? Для чего дала надежду?

«Ты, главное, не исчезай…»

«Мир, ты самый-самый. Лучший. Мой…»

В голове слышу ее голос и схожу с ума.

Замолчи! Хватит!

— Жора, я, короче, погнал! — информирую друга и, схватив рюкзак, ухожу прямо посреди защиты проектов. Похер, если не поставят зачет, похер, если не допустят к экзаменам. Мне просто жизненно важно увидеть новенькую и посмотреть ей в глаза.

На телефоне ловлю геолокацию Тихой. Одно из преимуществ нового телефона, который я ей подарил — можно отслеживать местоположение людей. Поэтому в приложении сразу высветился синий круг, под которым был указан адрес. Это итальянский ресторан «Lo Scoglio» — пафосное место с отвратительной кухней.

В тачке пытаюсь немного выдохнуть. На нервяке берусь за сигареты и глубоко затягиваюсь, наполняя легкие никотином. Но воображение сильнее утягивает меня в свое болото.

«Нет, мне не больно. Совсем, — пытаюсь убедить себя».

«Мне не больно. Я не чувствую ничего».

Вот только рисуя образ новенькой, собственноручно раздираю свою душу на части. Но, блядь, как ни крути, как ни пытайся убедить себя, что все хорошо, Аня становится причиной мой личной драмы.

Сжимаю руль до белых костяшек. Педаль газа вдавливаю в пол, не отпуская, и поглядываю, как по мере увеличения скорости дергается стрелка на спидометре. Топлю к ней. За ней. Ради нее. Правда не знаю, есть ли в этом какой-то смысл, но без Ани я тупо не вывезу.

Я настолько не могу совладать с эмоциями, что во мне разворачивается настоящий пожар, сжигающий все на своем пути. И эта кипучая ярость не беспочвенна, ведь именно Тихая стала причиной моей злости. Я же… Я же для нее «все»… От всего мира готов отказаться. Но, как показала практика, этого «все» оказалось мало.

Около ресторана бью по тормозам. Останавливаюсь. Обессиленно выдыхаю. Закрываю глаза. Растираю ладонями лицо. И взываю разум к тому, что нужно быть сдержаннее. Но как я могу контролировать себя, когда какой-то хер окучивает мою ненаглядную?

Снова курю. Снова пытаюсь прийти в себя. Но ничего не выходит. Шагаю по какому-то замкнутому кругу. И все внутри сжимается, скручивается в тугой узел. Страх, злость, ненависть, боль… Это, конечно, совсем не то, что мне сейчас нужно. Но именно эти чувства подталкивают меня сделать первый шаг.

Тяжело, до тошноты тяжело… Но Аня должна мне