полуразрушенные участки, жутковатые проплешины на теле Нового Орлеана. Удивительно, но они не портили утонченную красоту этого места, а как будто даже дополняли. Словно эта зловещая разруха таила напоминание об очередной катастрофе, которой не удалось сломить живучий и непокорный дух города.

Когда мы проезжали по самому пострадавшему району, я не выдержал и попросил Адама остановить машину. По развешанному на крыльце белью понял, что здесь все еще (или уже?) живут люди. На фоне окружающей бедности и утраченного лоска блестящий желтенький «Камаро» смотрелся вызывающе. Как золотой зуб, если бы он был единственным во рту.

На тротуаре и дороге сплошь валялся мусор, наверное, муниципальные службы сюда не доезжали. Растрепанные кустарники, валяющиеся стулья с ржавыми пружинами, вырванные балки, разрисованные стены — будто ураган «Катрина» прошелся здесь неделю назад, а не в 2005-м.

— Эй, йо! Бамблби приехал! — на крыльце одного из домов сидела компания чернокожих парней. Один из них, улыбаясь во все тридцать два, указывал бутылкой пива на нашу тачку.

— Йо, чуваки! — окликнул другой. — Вы откуда такие взялись на районе?

— Да-да, вы как будто из Майами прикатили! — заржал третий.

— Так мы реально только что из Майами, — игнорируя предупреждающие знаки Адама, я подошел к ним. — Ну в смысле, я из Украины, Адам — из Голландии. Мы путешествуем, смотрим Штаты.

Первый парень, который сказал про Бамблби, растянулся на шезлонге в полный рост и едва не съехал на пол. Его ярко-малиновая рубашка-гавайка контрастировала с фасадом дома цвета детской неожиданности.

— Я Омар, а это — Эйвон и Марло, — мы обменялись рукопожатиями. — Как вам нравится Новый Орлеан?

— Нравится! — не задумываясь, ответили одновременно с Адамом.

— Марло, ты слышал? Чувакам нравится наш город! — Омар довольно похлопал себя по коленям. — Я думаю, они заслужили дунуть хорошей травы.

Марло послушно достал здоровенный косяк и протянул его Адаму. Оператор, недолго думая, затянулся и тут же расплылся в улыбке.

— Обалдеть! — сочно прокомментировал он.

В моих воспоминаниях еще был жив генуэзский опыт, поэтому я забрал у Адама ключи и отказался от угощения. Хотя каково приключение: раскурить косячок с орлеанцами прямо посреди развалин, на месте, где свирепствовал ураган «Катрина»!

— Обалдеть, — подтвердил Адам. — Ну-у, это…

— Это лучший стафф в Новом Орлеане, дружочек, — вдруг откуда-то взялся еще один местный — пришибленного вида мужик в потрепанной кожанке с выцветшей эмблемой байкерского клуба и пляжных шортах. Подошел незаметно со стороны улицы и присоединился к нашей странной компании.

— А, это ты, Баблс? — Омар сделал повелительный жест рукой, как если бы он был бедуином и пригласил к огню усталого путника. — А где твоя псина?

«Псина» — белоснежная болонка с глазами-бусинками — визгливо гавкнула и прижалась к плечу хозяина. Он носил ее на плечах. Пока я рассматривал новоприбывшего, Адам затянулся второй раз и уже начал рассказывать о нашем путешествии, о бедуинах. Чернокожие слушали с открытыми ртами. Со стороны казалось, что ничего увлекательнее они в жизни не слышали. Да что там, я и сам внимал живописаниям о приключениях в Сахаре, как будто не со мной это было.

— Ну вы даете, блин, — изрек Баблс по окончании рассказа. — Вам что, делать нечего?

— Почему сразу «нечего»? Это мечта моя — кругосветку сделать, без перелетов, — пояснил я. — А у тебя есть мечта?

Омар, Эйвон, Марло и Баблс и даже болонка — вся укуренная компания загоготала. Как будто я был Алисой, а это — чаепитие у Безумного Шляпника.

— Какая мечта, блин? Мы уже живем в Новом Орлеане, камон, — и продолжили ржать. Поддавшись всеобщей истерии, я тоже рассмеялся.

— А подождите-ка, подождите! — вдруг заорал Баблс. — У меня есть мечта!

Все глаза сошлись на нем. На мгновение наступила такая тишина, как перед ураганом.

— Я хочу открыть гидроэлектростанцию! А знаешь, на каком месте, Омар?

— На каком?

— На месте твоего сраного клоповника! — заявил Баблс, указывая пальцем на дом. Все снова заржали.

Дальше пошли какие-то внутренние шуточки. Мне было смешно, Адаму было смешно, мы что-то рассказывали про Украину, Амстердам, Турцию.

— Ас-саляму алейкум! — нестройно заголосили наши новые знакомые.

— Будьмо! — зачем-то ответил я вместо оператора.

В тот момент понял, что пора отчаливать. После встречи с местным Шляпником и его компанией мы вообще забыли, что собирались поехать в отель, и просто продолжили идти по полуразрушенной улице. То тут, то там попадались жилые дома, нас приветствовали, мы махали руками в ответ. К концу квартала я насобирал приличную коллекцию «мечт» орлеанцев: переселиться в отремонтированный дом, отправить детей в колледж, купить огромного розового фламинго во двор, увидеть снежного барса, побывать в Рио-де-Жанейро.

Молодой паренек, с виду похожий на студента, вышел из своего дома и подошел к нам. У него были длинные пепельно-русые волосы и серебристые перстни на пальцах.

— Привет! — голос звонкий, как ручеек. — Вы к нам надолго?

— К нам? — эхом повторил Адам. Казалось, он уже потерял нить мысли, куда мы направлялись и зачем.

— К нам в Новый Орлеан, — пояснил паренек. — Я Тревис, кстати. Слышал, вы делаете кругосветку?

Очевидно, слухи в этом квартале разносятся быстрее, чем ты успеваешь дойти до следующего поворота.

— Да, мы в кругосветке. У вас крутой город!

— Это последний очаг Старого Света в Америке, — со значением ответил Тревис и указал на дом, возле которого в куче лежали штук пять или шесть разноцветных велосипедов. — А заходите к нам!

Ну мы и зашли. Обстановка внутри дома мало чем отличалась от хибары Юрчика — почти без мебели, все предельно просто. В гостиной прямо на полу разложены полосатые матрасы, на которых развалились трое других парней. А в углу — старинный белый рояль! Мои брови поползли вверх, как театральные портьеры перед началом спектакля. Тревис достал откуда-то еще один матрас и плюхнул на пол перед нами. Сам уселся с друзьями и достал пиво.

Парни сильно напоминали молодых «Ред Хот Чили Пеперс», как будто даже специально скопировали их образы. Я мысленно назвал их именами членов группы — всех, кроме Тревиса, имя которого мне было уже известно. Самый худой, с костистым носом и растрепанными обесцвеченными волосами — Словак. Коротко стриженный с татуировками на предплечьях — Фли. С отросшей щетиной и в бейсболке козырьком назад — Айронс.

В комнате кроме рояля было еще две гитары, одну из которых явно надели кому-то на голову, поскольку струны были порваны, а в корпусе зияла здоровенная дыра. В углу валялись цветастые маракасы и скрюченная пластиковая бутылка с надетой на горлышко фольгой.

Словак и Айронс чокнулись с нами пивом и продолжили спорить о акустическом спектре и