class="p1">Само комьюнити было совершенно сказочным, похожим на рождественские городки из тех, которые мы видим в голливудских фильмах. Казалось, вот-вот на порог одного из чудесно украшенных домов выйдет Кевин Маккалистер. В темноте мы едва нашли нужный дом, поскольку из-за праздничных гирлянд они все были похожи друг на друга. И хотя знакомые встретили нас по-украински гостеприимно: и с салом, и с водочкой, от которой мы отказались, сил хватило только на то, чтобы не вырубиться прямо на пороге. Минут через двадцать мы с Адамом уже давали храпака в своих кроватях. Благо, хозяева отнеслись с пониманием.

Типичный американский пригород со стрижеными газонами, ухоженными домами с белыми штакетниками, словно из рекламы 1950-х. Таким типичным пригородом и предстал нам поутру Пекан Плантейшен, если не принимать во внимание тот факт, что при каждом доме был свой ангар с самолетом. Как у нас на родине мужики собирались с пивом и инструментами в гаражах, здесь, очевидно, они уходили в ангары. Местные жители выезжали на собственных самолетах, как на семейных минивэнах, проезжали прямо на них немного по улице на взлетную полосу — и были таковы. У меня сложилось впечатление, что им действительно проще летать, чем водить машину.

— Вот это свобода! Вот это жизнь! — пораженно восклицал Адам каждый раз, когда видел, как кто-то с ревом взмывал в небо. — Мне бы полетать на таком кукурузнике!

— Только при них не называй самолеты кукурузниками, — посоветовал я.

К своим «птичкам» местные относились очень серьезно. В некоторые ангары нам удалось напроситься на небольшую экскурсию, и первое, что удивило, — чистота. Традиционный совковый гараж — это всегда грязь, разлитое машинное масло, какие-то валяющиеся болтики, винтики. В местных же ангарах поверхности блестели, как в операционной. Что уж говорить о самолетах, многие из которых хозяева с любовью собирали собственноручно. Заклепка к заклепке, плотно прилаженные один к другому листы оцинкованной стали, прозрачные лобовые стекла без единой царапинки, кожаные сиденья в салонах. Металлические бока самолетов сверкали в лучах солнца, как сбывшаяся американская мечта. И самое потрясающее, что эту мечту разделяли и стар и млад: в некоторых самолетах я заметил закрепленные детские кресла.

— Лет в пять я бы, наверное, обкакался летать на такой маленькой посудине, — метко прокомментировал находку Адам. — Выглядит стремно.

— Почему это стремно? Тут же все отлажено до винтика, — возразил я, восхищенно проводя рукой по гладкому прохладному крылу. — Мы, между прочим, сейчас в ангаре у человека, который построил самолет, побивший мировой рекорд скорости.

Соответствующая табличка красовалась в рамочке на стене.

Изобретателя звали Дик. Он оказался пожилым мужчиной очень интеллигентного вида, в очках с аккуратной оправой. Его можно было принять скорее за какого-нибудь бухгалтера на пенсии, чем за пилота.

— Какая у вас мечта? — на выходе я прицепился к Дику с дежурным вопросом.

Он замялся на мгновение, обводя хозяйским взглядом свой ангар. Возле ворот замаячили два игривых боксера с хвостами-пропеллерами. Его жена с внуками жарили гриль на заднем дворе дома.

— Я счастливый человек. Думаю, я уже живу жизнью своей мечты. У меня есть любимое дело, семья, друзья, с которыми крепкие теплые отношения. Я хочу стареть вместе со своей женой и смотреть, как растут наши внуки. Это все.

Большинство жителей Пекан Плантейшен не удивили своими мечтами. Очень спокойные, самодостаточные, скромные, но гордые, как все настоящие техасцы, они уже жили той жизнью, которую сами для себя выбрали. С другой стороны, разве это не самое удивительное и редкое свойство у людей — быть довольными своей жизнью?

— Ребята! — Дик подошел, когда я резвился во дворе с его боксерами, и спросил с вызовом: — Хотите сейчас полетать?

— Да!!! — в один голос отозвались мы с Адамом, вызвав у Дика понимающий смех. Он пригласил нас обратно в ангар, к своей скоростной металлической птице. Почему-то мне хотелось называть этот самолет именно так, поэтично.

— Только не обкакайся от радости, — бросил Дик оператору, давая понять, что слышал его комментарий. — Я только кожу на сиденьях поменял.

Адам покраснел и клятвенно пообещал держать все свое при себе. На этой возвышенной ноте мы втроем погрузились в самолет. Я устроился на переднем сиденье, оператор — сзади. Дик провел короткий инструктаж, который в основном состоял из реплик: «это не трогать», «сюда не нажимать», «туда не давить», «пилоту не мешать». Затем выдал нам шумоизолирующие наушники и запустил двигатель.

Р-р-р-р! Ух! Вибрация прошла от кончиков пальцев на ногах до самой макушки и отозвалась глухим предвкушением где-то в груди. Ворота ангара полностью открылись, и Дик вырулил на улицу, прямой линией уходящую к горизонту. Это взлетная полоса. В этот день я не раз видел своими глазами, как взлетают самолеты Пекан Плантейшен, но только сейчас по-настоящему понял, насколько близка эта реальность и что люди здесь живут так каждый день. «Полетаем?» — заглядывает сосед через белый штакетник. «Почему бы и нет, полетаем», — отвечает ему другой. Они садятся в самолет, словно в обычный пикап, и просто летят. Потрясающе!

Короткий разгон, колеса оторвались от асфальта, и вот мы в воздухе, стремительно поднимаемся ввысь, оставляя внизу весь небольшой городишко, который отсюда можно обвести пальцем. Поля с орехом пекан делили окрестные земли на ровные заплатки, а само поселение обосновалось в центре, как сердце всего организма. Дик улыбался искренней американской улыбкой, уверенно указывая раскрытой ладонью на здания и постройки, будто демонстрировал нам свои владения. Вот поля для гольфа, где он по выходным собирается с друзьями, чуть поодаль — бильярд-клуб, местная библиотека и зал собраний — в Пекан Плантейшен было все для комфортной и стабильной жизни. В голове заиграла детская песенка: «Чьи это земли? Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса!»

Вдруг нас резко вдавило в сиденья, как от набора скорости. Земли маркиза Карабаса исчезли из видимости, передо мной были только бескрайние небесные просторы, и тут я понял, что самолет уходит круто вверх, как свеча! Адам вцепился побелевшими костяшками пальцев в мой подголовник, захватив провод от наушника так, что одно ухо приоткрылось, и я чуть не оглох от рева двигателя.

— Что происходит?! — проорал Адам.

Перед глазами была только приборная панель, мигающая всеми огнями, и пропеллер за бортом, рассекающий густые ватные облака.

— Держитесь, ребята! — отрывисто крикнул Дик, а затем на короткое мгновение наступила пугающая тишина. Самолет завис в верхней точке, чудовищно медленно проворачиваясь в воздухе в направлении земли.

— Твою-ю-ю мать! — завывал над ухом Адам. Еще чуть-чуть, и он бы начал молиться Аллаху. Да я и сам едва сдерживался, чтобы не начать молиться всем известным богам.