меньше Предтечи и куда крупнее Господа. Без ошибки можно сказать, что Иордан выполнен в античной манере изображения старца Океана – даже те же красные рачьи клешни присутствуют на его голове (такая потрясающая мозаика есть в музее Бардо, в Тунисе; и Е.К. Редин отмечает: «Река Иордан в арианской крещальне отличается от других олицетворений в той же сцене крещения в современных памятниках тем, что на голове у нее (так у Редина. – Е.С.) раковые клешни. Таким придатком, как известно, наделяется в некоторых памятниках Фетида, богиня моря, или олицетворение моря. Его находим на голове женской фигуры, представляющей олицетворение моря в миниатюре при рукописи Диоскорида Венской библиотеки»); мощная грудь старца Иордана волосата; локтем левой руки он, как многочисленные языческие статуи богов различных рек, опирается на золотой сосуд, из коего истекает вода реки Иордан, и притом держит в ней большую зеленую ветвистую камышину, а жест правой руки – раскрытая, поднятая и обращенная ко Христу ладонь – очевидно, обозначает беседу. Низ старца закутан болотно-зеленой материей точно такого же цвета, что и камень (или берег), на котором стоит Креститель, так что здесь присутствуют одновременно и симметрия, в том числе цветовая, и аллюзия на то, что облачение старца есть просто берег реки.

Итак, об арианских храмах сказано достаточно. Строились ли при Теодорихе храмы господствовавшего вероисповедания? Проще, как обычно, задать вопрос, нежели ответить на него. Д. Маускопф-Дельяннис дает положительный ответ, приводя в пример часовню Св. Андрея в архиепископском дворце и руины базилики в Классисе (37,50×22,50 м), известной, как Ка’Бьянка. Однако ее датировка часовни, скорее всего, ошибочна, как мы указывали ранее, а вот в останках базилики Ка’Бьянки порой видят останки базилики Петрианы в Классисе, также сооруженной Хрисологом при Плациии. Но это уже противоречит «официальным» останкам Петрианы в Классисе, которые, как мы упоминали выше, располагаются в 350 м от базилики Св. Севера и имеют совершенно иные, гигантские размерения (78×43,56 м). Так или иначе, эта базилика имела пять апсид (центральная – пятиугольная, две от нее по бокам – прямоугольные и две крайние – округлые), притвор и пристроенный к северной стене восьмиугольный баптистерий. Относительное сходство в размерах с храмом Св. Аполлинария в Равенне породило предположение, что и эта базилика могла быть изначально арианской. В свете вышеизложенного приходится скорее полагать, что строительство новых храмов господствующего вероисповедания при Теодорихе все же не велось.

Ситуация кардинально изменилась в правление дочери Теодориха, прекрасной Амаласунты (495—535 гг., правила как регентша в 526—534 гг.), ибо при ней были заложены те памятники, которые мы все, без сомнения, относим к классическим образцам византийского искусства, – базилики Святого Виталия, Святого Аполлинария в Классисе, равно как и не дошедшие до нас храмы Св. Марии Великой и Св. Михаила в Афричиско. Впрочем, не имея данных об их первоначальных посвящениях и отношении к той или иной христианской конфессии, никаких предположений мы делать не будем и рассмотрим эти памятники в подобающем им месте – в «византийской» части нашей работы; равно пока еще рано говорить об Амаласунте, коль скоро мы еще не распрощались окончательно с Теодорихом, – а это невозможно, не рассказав о его мавзолее.

Среди прочих архитектурных достопримечательностей Равенны, о которых мы поведали и еще расскажем, мавзолей Теодориха воистину стоит особняком – и не только потому, что «на отшибе», некогда – на берегу моря, пока оно не отступило; нет, потому что его следует рассматривать как исключительнейшее явление именно готской архитектуры. Почему – выясним. К сожалению, сейчас его, если выразиться фигурально, можно сравнить с черепом – настолько он лишен внутреннего и внешнего убранства, сохранив лишь свою крепкую каменную основу. Но будем благодарны истории хоть за это. Разумеется, есть много гипотетических реконструкций, возводящих вокруг мавзолея галереи и аркады, украшающих его колоннами, статуями святых или богинь Ник – но все это чересчур умозрительно для детального описания, ибо напоминает разнообразие фантастических реконструкций аналогичного сооружения в Галикарнасе.

Равеннский аноним пишет, что свое посмертное обиталище Теодорих готовил еще при жизни (пер. с англ. – Е.С.): «Еще будучи живым, он создал себе монумент из каменных блоков, работу поразительного масштаба, и он выискал огромный камень, чтоб водрузить наверх». Мавзолей был возведен к северо-востоку от стен Равенны, на территории готского кладбища, как показали раскопки. Упоминаемые анонимом каменные блоки добывались на противоположном берегу Адриатики, в Истрии, и затем транспортировались к месту строительства. Обзор кладки показывает, что блоки пригонялись друг к другу, образуя своеобразный зигзаг, благодаря чему постройка устояла столько веков. Десятиугольный белокаменный двухэтажный мавзолей высотой в 15,41 м (наверху должен был покоиться сам король, внизу – члены его семьи, также там была и часовня, что подчеркивается крестообразной формой нижнего помещения) соорудили довольно быстро и добротно; правда, есть мнение, что достраивала его (по крайней мере, купол) все-таки уже дочь покойного к тому времени короля, Амаласунта. Нижний ярус шире верхнего, покоится на мощных арках с нишами, верхний перед соединением с куполом переходит из 10-гранной в круглую форму.

Так или иначе, но с куполом мавзолея нам предстоит целое расследование. Обычно излагаемая версия (популярная, содержащаяся даже в «универсальной энциклопедии для юношества» по искусству от двух педагогических издательств – чему ж они, болезные, наше юношество научат) такова: якобы никто из готских зодчих не знал методики изготовления купола. Римляне – из знающих – сочли выше своего достоинства ставить свое умение и искусство на службу готскому тирану, так что тут ни деньги, ни уговоры не помогли (не знаю, прибегал ли Теодорих к насильственным формам убеждения, врать не буду), а он так хотел купол! И тогда… В каменоломнях Истрии был выбран огромный камень, и трудолюбивые готы обтесали сей монолит в форме купола. Несостоятельность этой версии объяснения причин очевидна, если сделать мысленный обзор архитектурного наследия Равенны. Итак, чудесные арианские храмы, изузоренные мозаиками, дворцы и все прочее римляне для Теодориха строили, стало быть, от коллаборационизма вовсе не отказывались. Купола в Равенне умели делать до Теодориха (сохранившиеся доныне купола мавзолея Галлы Плацидии, неонианского баптистерия, полукупола над алтарными апсидами храмов), при Теодорихе (купол арианского баптистерия и апсидные храмовые полукупола) и после Теодориха (купол базилики Св. Виталия, полукупол алтарной апсиды базилики Св. Аполлинария в Классисе). Значит, однозначно – дело вовсе не в этом. Что-то идеологически мешало готам воспользоваться знаниями и умениями римлян, вот в чем загвоздка! Но продолжим пока о куполе, временно оставленном нами в истрийских каменоломнях. Итак, обретя свою форму, он, имея от 230 до 300 тонн веса и 11 метров в диаметре, был доставлен через Адриатическое море на гигантском плоту водным путем в Равенну и установлен на крыше погребального здания путем засыпки оного песком, заволакивания купола на образовавшийся песчаный холм и последующей расчистки мавзолея от песка (покойник, естественно, надо полагать, временно пребывал в другом месте, если мавзолей достраивала Амаласунта). Правда, при посадке купол треснул, но все равно держится еще и доныне, хоть со временем с него и упали статуи 12 апостолов, о которых свидетельствуют сохранившиеся надписи на 12 прямоугольных каменных петлях, образующих с куполом единое монолитное целое (изначально они использовались для облегчения транспортировки купола, через них вдевали веревки, а потом использовали как пьедесталы для статуй). Эти петли, а равно и причудливый подкупольный каменный узор, именуемый «тонгами» или «цангами», навели итальянских ученых на интересную мысль о подобии мавзолея шатрам кочующих предков готов. То есть они остановились буквально в одном шаге от разрешения