Строкиной теперь не осталось и следа – Рогозерская пустынь опустела еще в девятнадцатом веке и заросла бурьяном, а деревню Строкино сколько ни искали – так и не нашли. Только старообрядцы в районе и остались. Правда, в очень небольшом количестве.

В восемнадцатом веке Пудож, как и все остальные физические и юридические лица нашего государства, помогал строить новую столицу империи – посылал плотников, каменотесов, кузнецов, просто мужиков для выполнения разных работ и всех, кого полагается посылать в таких случаях45.

И еще рекрутов для непрерывно воевавшей армии, и, чтобы уж два раза не вставать, всех крестьян Пудожского погоста, в числе других погостов и волостей, Петр Алексеевич в семьсот третьем году приписал к олонецким горным заводам, выполнявшим во время Северной войны военные заказы. Мало того что приказали строить новые заводы, так еще и велели заготавливать для них дрова, возить руду и при этом успевать пахать землю, сеять, веять, молотить, платить бесчисленные налоги, пошлины, оброки и не забывать о воспроизводстве самих себя. Освободили пудожан от этой заводской кабалы только в 1725 году, когда Северная война закончилась и олонецкие горные заводы начали сворачивать производство.

Вот, собственно, и все о Пудожском погосте в эпоху петровских реформ. Разве только добавить, что во всем известном довоенном фильме «Петр Первый» в батальных сценах снимался Петр Макарович Анкудинов – уроженец деревни Кубовская Пудожского района.

Уездный город Олонецкой губернии

Добралась промышленность и до Пудожского края. В 1763 году купцы Ольхины из соседней с Пудожем Вытегры построили железоделательный завод на реке Тубе в Тубозерской волости неподалеку от Пудожа. Правда, проработал он всего одиннадцать лет и разорился, но во времена своего недолгого расцвета производил до тысячи пудов железа в год.

Вообще с промышленностью на первых порах в Пудожском крае не заладилось. В 1780-е годы в устьях реки Водлы и Черной двумя петербургскими и одним вытегорским купцом были устроены три стекольных завода. Четвертый завод в том же месте завел губернский секретарь Захар Щербаков. Производили на них разных размеров бутылки и банки. Самые обычные – ни тебе узоров на них, ни позолоты. Готовую продукцию на судах увозили в столицу. Все четыре завода умерли уже в начале девятнадцатого века. Может, потому что глина для печей была привозная, а может, по какой-нибудь другой причине. От заводов остались только название поселка Стеклянное на берегу Водлы да осколки старинных бутылок, которые время от времени находят местные жители в своих огородах.

В 1785 году Пудожский погост по указу Екатерины Второй превратился в уездный город Пудож. И город, и уезд стали по царскому указу частью Олонецкого наместничества. Указ предписывал: «Из отдаленных частей Вытегорского и Каргопольского округов составить особый уезд, устроив уездным городом Пудожский погост под именем Пудож». Указ датирован шестнадцатым мая, а уже четвертого июля в новорожденный город приехал генерал-губернатор Архангельской и Олонецкой губерний генерал-поручик Тимофей Иванович Тутолмин. Военного парада, фейерверка и бала в дворянском собрании по сему случаю предусмотрено не было за отсутствием военного гарнизона, достаточного количества дворян и дворянского собрания. Ограничились зачитыванием указа Екатерины, литургией, благодарственным молебном и крестным ходом по… теперь уже городу.

Да, городу, хоть и было в этом городе всего две улицы и ни одного каменного дома. За девять лет до объявления городом Пудожский погост сгорел практически дотла от очередного пожара, и потому все полсотни домов были новыми. «Жителей в оных до ста двадцати человек», – пишет олонецкий гражданский губернатор Гавриил Романович Державин в «Поденной записке, учиненной во время обозрения губернии». (В скобках заметим, что генерал-губернатор Тутолмин, желая приукрасить положение дел во вверенных ему губерниях, количество домов в Пудоже умножил на два.) Он приехал в Пудож через три недели после визита Тутолмина и пробыл в городе целую неделю. «Город Пудож… расположен на хребте идущей полукружием горы, внизу коей лежит прекрасный дол, пересекаемый многими глухими и прохладными разливами. По одной стороне обтекает его река Водла, текущая из Водлозера и впадающая в Онего, с прочих же окружен полянами и лугами»46. Как хорошо было бы повесить памятную доску с этим красивым описанием на дом, в котором останавливался поэт в Пудоже. Увы, здания этого не сохранилось. И вообще в городе не осталось ни одного здания восемнадцатого века. Если честно, то и зданий девятнадцатого века осталось очень мало.

Державин оставил нам довольно подробное описание Пудожа и его жителей, а также их занятий, отметив, что «главный торг граждан и поселян уезда состоит в продаже льна, оного вывозят на гальотах в Санкт-Петербург, гужем через Юшкозеро в Швецию и во все уезды Олонецкой губернии». Всего в год вывозилось двадцать пять тысяч пудов льна. Надо сказать, что весь пудожский лен скупали купцы соседней Вытегры, завозили его на свои фабрики, где очищали волокна от кострики – одревесневших частей стеблей. Лен помещен и на герб Пудожа «в знак того, что сей город славится льном, которым снабжаются все уезды наместничества, и отпускается за границу».

Хлеб в Пудожском уезде рос плохо, и потому его обычно в случае нехватки покупали в соседних уездах – Вытегорском и Каргопольском. Ко времени превращения Пудожского погоста в город в нем уже имелось две годовые ярмарки – Никольская и Троицкая, а к ним в придачу дюжина лавок. Внимательный гражданский губернатор не забыл ни про домашнюю скотину, ни про птицу, и теперь мы знаем, что в конце восемнадцатого века пудожане «дворовых птиц, кроме куриц, совсем не водят». Наверное, им и не нужно было водить другую, если местные охотники «из дичи стреляют диких уток и гусей, ряпчиков и тетеревов, мошников, куропаток, лебедей, журавлей и куликов». Что же касается самих жителей уездного города Пудожа, то они «ласковы, обходительны и довольно трудолюбивы, но, живя от правительства в отдалении, своевольны и несколько грубы к ближним начальникам». И такая цитата прекрасно смотрелась бы на памятной доске… Нет, такую памятную доску местное начальство вешать не позволит ни в каком случае.

Державин посетил тогда еще вовсю работающий стекольный завод петербургского купца Козлова в устье Водлы и сделал запись о том, что «бутылок в год выделывают до сорока тысяч, кроме многого количества разных банок, продают на десять тысяч рублей и получают три тысячи барыша». Интересно, у кого он узнал об этих трех тысячах барыша… Небось с управляющим беседовал. Быть не может, чтобы тот не преуменьшил цифру. Вообще же, по данным Державина, Пудожский уезд продавал своих товаров, включая лен, тес, стеклянную посуду и рыбу,