СОВЕРШЕННО ОБНАЖЕННЫЙ.

Она ахнула, мгновенно выйдя из расслабленного состояния. Глаза её широко распахнулись. Взгляд заметался между улыбающимся лицом Дина и... всем остальным, что сложно было не заметить.

– Вот так сразу? – взяв себя в руки, иронично поинтересовалась она и выставила щит.

«Обойдешься! Вот же ж козел! А казался таким нормальным! – даже во сне возмутилась она. – Хуже того, таким, о каком только можно мечтать! Вот именно! Мечтать! Опять сама себе придумала принца на белом коне! И влюбилась! Дура!»

– Ни тебе даже одного свидания? – уточнила она у наткнувшегося на невидимую преграду уже не «принца на белом коне». – Или хотя бы ужина? Ах, да забыла… у нас же был совместный завтрак! – фыркнула она.

Наткнувшись на щит, Дин застыл на полушаге. Его правая рука взметнулась вверх, ощупывая невидимую преграду, лицо исказила гримаса раздражения. Его глаза, ещё недавно казавшиеся тёплыми и лучистыми, сузились, превратившись в пронизывающие холодом, ледяные щёлочки.

Обаятельную, озорную улыбку сменил полный скрытой угрозы хищный оскал.

Расслабленную, вальяжную походку сменила напряженная поза готовящегося к прыжку уже не человека, но зверя… с когтями вместо пальцев, с искрящейся россыпью бриллиантов чешуей вместо кожи. Желтые глаза, со сжатыми до тонких щелей зрачками, казалось, прожигали Элисон насквозь. Щёки слегка втянулись, подчёркивая резкие скулы, а зубы удлинились, обнажив острые, мощные клыки.

– Хм, неожиданно! – отступая на шаг от барьера и разводя руки в стороны, удивленно протянул зверь низким и глухим голосом.

– А ты думал! – насмешливо фыркнула Элисон, которая, впрочем, уже начала сомневаться, что стоящее перед ней животное – Дин.

– Неплохо! Ты оказалась умнее, чем я предполагал! – «похвалили» её, окончательно развеяв тем самым сомнения как насчет того, что за невидимым барьером стоит её напарник, так и насчет того, что она спит и видит сон. Вслед за чем уведомили: – Но тебе это не поможет!

– Почему это? По-моему, пока я неплохо справляюсь! – с уверенностью, которой не чувствовала, насмешливо фыркнула она, пытаясь выиграть время: поскольку прекрасно знала – упомянутое ею «ПОКА» очень скоро закончится. – Настолько неплохо, что даже удивила тебя. Разве нет? Кстати, а ты не хочешь спросить меня, как я поняла? Чем ты себя выдал? – поинтересовалась она, напряженно наблюдая за тем, как между когтистых ладоней зверя формируется золотистое марево одного из мощнейших боевых заклинаний.

И расчет себя оправдал.

– И чем же?

– А всем! – самозабвенно сочиняла она на ходу, надеясь задеть за живое дракона, который явился явно не для того, чтобы принять вместе с ней ванну. – Ты совершенно не был на него похож!

Глава 34

Дин никогда еще не летал с такой скоростью. Как только демонов Монтеверон рассказал ему, кто именно его нанял и зачем, он понял, что, возможно, уже опоздал.

Будь у него хоть секунда лишняя, он убил бы эту гниду, но не было даже полсекунды!

Знал же… Чувствовал же ведь, что нельзя верить мерзавцу! И все равно позволил ему обвести себя вокруг пальца! И все равно позволил этому подонку получить всё, что он хотел! Сам ЛИЧНО договорился и с Громилой, и с дядей, чтобы в обмен на имена его нанимателей эта мразь получила иммунитет от дальнейшего криминального преследования.

Дин стиснул зубы, направляя всю имеющуюся у него магическую силу в крылья, чтобы выжать из них ещё больше скорости. Каждое их движение было наполненно такой мощью и яростью, словно он пытался прорваться сквозь пространство. Воздух вокруг него вибрировал от напряжения, оставляя за ним огненный след. Мышцы спины горели, но он не обращал на это внимания. Его разрывающееся от тревоги сердце гнало его вперёд и только вперед.

«Только бы еще не было поздно… Только бы еще не было поздно!» – мантрой звучало в его голове.

Его сердце болезненно сжималось от одной лишь мысли о том, что, пока он тратил драгоценное время, добиваясь свободы для обведшей его вокруг пальца мрази, Элисон, возможно, уже сражалась за свою жизнь… и потому, возможно, уже поздно… Уже давно поздно…

Ничего! Смеется тот, кто смеется последним! Если, не дай драконьи боги, Элисон… Если он опоздает… Монтеверону не жить! Подлая, низкая душонка! Настояв на разговоре со мной, он, видите ли, вывел меня из-под удара, и потому я ему обязан! А за Элисон я должен его простить, я ведь должен понимать, что своя рубашка ближе к телу. Убью мразь…

Следующие несколько событий произошли одновременно.

С когтистых лап «уставшего» вести разговоры дракона сорвалось иссиня-белое пламя и с пронзительным свистом устремилась в щит Элисон.

Дин с оглушающим ревом врезался в холодный воздух над башнями замка и, сбивая флюгеры, устремился к балкону президентского люкса.

Воздух вокруг Элисон вдруг стал тяжёлым и вязким. Иссиня-белое пламя ослепило её…

«Вот и всё…» – подумала она и инстинктивно влила еще силы в свой щит, хотя и знала, что это бесполезно: пламя дракона её щит не выдержит. Все чего она добилась, это дала себе время перестроить зрение и в полной мере «насладиться» красотой летящей на неё смертоносной мощи драконьего пламени…

Яркие вспышки голубого света струились и переливались, подобно текучей ртути, наполняя пространство гулом и жаром такой силы, что, казалось, плавится не только воздух и ещё щит, но сама реальность.

Ужас сковал её горло и сжал сердце.

«Я умру», – не сомневалась она. Это был единственный возможный исход.

Как вдруг невидимые тиски сжали её ребра и плечи, и её тело столь резко и с такой скоростью вылетело из ванной, словно оно было пробкой, вылетевшей из горлышка бутылки шампанского.

Контраст между обжигающей горячей водой и морозным декабрьским воздухом оказался столь сокрушающим, что разум Элисон категорически отказался разбираться с происходящим, по его мнению, издевательством над ним несчастным и уже и так порядком настрадавшимся. В связи с чем, оставив её наедине с оцепеневшим телом и абсолютно пустой головой, самоустранился.

Элисон не чувствовала ни страха, ни боли, ни холода, ни удивления, ни облегчения… Но при этом она видела дожирающее балкон беснующееся ярко-голубое пламя, золотисто-розовые в свете раннего январского заката горные вершины и мелькнувшие внизу в зарослях виноградников крошечные домики…

Ощущение, что между ней и окружающим её миром находится невидимая стена было столь явным, что она даже решила, что она всё-таки умерла и всё это видит её душа.