Что и сам не понимал, как он всё же сдержался и не испепелил Артура Блумфильда на месте, как только узнал его и понял, что и за самым первым покушением на жизнь Элисон, тоже стоял он.

Вероятней всего, объяснил себе Дин (поскольку как живое существо он в тот момент мерзавца не воспринимал) сработал отточенный до автоматизма инстинкт – не уничтожать улики.

– Если к тому моменту как твои апартаменты потушат, он ещё не сдохнет, то не переживай, о нем позаботятся, – вынырнув наконец из своих мыслей «успокоил» он напарницу, терпеливо дожидавшуюся его ответа. – Как я и сказал, старший дознаватель Бургундорского магического приказа слышал мою «беседу» с Монтевероном, поэтому отправил вслед за мной оперативную группу. Я встретил их уже на пути к отелю, когда возвращался в магический приказ с вуайеристом[2]. Что, впрочем, не помешало мне их потом догнать и обогнать! – похвалил себя он. Ну а что? Сам себе не похвалишь, никто не оценит, какой ты молодец-удалец! А догнать и обогнать оперативную группу драконов, у которых была фора в десять минут – это ого-го! Это не каждый сможет! А он смог! – Кстати, а вот и они, обернувшись на шум крыльев, – проговорил он.

Элисон подняла глаза и, в самом деле, увидела пять стремительно идущих на снижение драконов. Четверо из которых вскоре приземлились на подъездной алее возле отеля, отделившийся же от них серебристо-голубой пятый полетел к её балкону и занялся тушением её апартаментов.

Растянув свои огромные крылья, словно паруса, он завис практически на одной высоте и, медленно дрейфуя вдоль длинного балкона, снова и снова выпускал в беснующиеся языки пламени струи ледяного дыхания.

Огонь сопротивлялся яростно, извиваясь и рассыпаясь искрами, словно загнанный в ловушку зверь. Срываясь с обугленных балок, языки пламени со змеиным шипением метались в поисках места, где они могли бы затаиться. Каждый раз, когда поток ледяного дыхания дракона обрушивался на них, пламя с протяжным рёвом и снопами искр отступало, сжимаясь в более компактные очаги. Но не проходило и нескольких мгновений, как оно снова вспыхивало, находя уязвимые места в трещинах древесины или обрывках тканей.

Однако ледяной дракон явно знал своё дело и не собирался давать огню ни малейшего шанса. Его морозное дыхание покрывало коркой льда каждый угол, заполняло собой каждую трещинку, в которой мог спрятаться огонь. Его крылья взмахивали медленно, но мощно, создавая потоки ветра, которые рассеивая густой черный дым, обнажали уцелевшие очаги пожара.

И огонь постепенно сдавал позиции. Его всполохи становились всё более вялыми, ярко-оранжевые языки пламени тускнели, приобретая грязно-багровый оттенок.

Наконец, с глухим рыком дракон направил финальный поток ледяного дыхания на последний из оборонительных рубежей своего врага и, тот, замерев на мгновение, задрожал, собираясь силами для последнего отчаянного рывка, но сил хватило лишь на слабую искру, которая погасла, не успев вспыхнуть даже самым слабеньким язычком пламени.

– Так вот ты каков, Громила! Хорош! – восхищенно проговорил Дин, узнав в огромном серебристо-голубом драконе друга. – Можем, кстати, больше не прятаться. Подкрепление прибыло так, что отобьемся, – сообщил он Элисон.

– То есть, ты тут прятался? А я, наивная, размечталась, что ты обо мне беспокоился! – шутя, обиделась она.

Лицо мужчины вдруг посерьезнело.

– А ты бы хотела, чтобы я о тебе беспокоился? – севшим голосом спросил он, и в его глазах мелькнуло что-то такое, что заставило Элисон замереть.

Она не сразу нашлась с ответом. Улыбка, только что игравшая на её лице, медленно угасла, уступая место растерянности, сомнениям и смущению.

Чтобы выиграть время и, на «законных» основаниях, спрятать глаза, в которых, она была уверена, как на спортивном табло было огромными буквами написано: «Да! Да! Да! ПОЖАЛУЙСТА!», она присела рядом с Дином, слегка коснувшись его плечом.

– Ты еще спрашиваешь! Ты же видел тот файербол! – попыталась отшутиться она и тут же, дабы съехать с темы, задала, ни разу не важный и не срочный, но всё же волнующий её вопрос: – Тот дракон… Он же был алмазным? – посмотрев на стопроцентного эксперта в этом деле, уточнила она. – Я ведь не ошиблась?

– Нет, – покачал головой Дин и тяжело вздохнул. – Ты не ошиблась. – Это был алмазный дракон.

– Выходит, мы ошибались? – уточнила она. – Тебя подставили не черные драконы?

Тайный агент секретной королевской службы отрицательно покачал головой.

– Судя по тому, что успели нарыть твой шеф и моя дядя, нет. Точнее, не совсем. Точнее, меня хотели подставить не только черные драконы, но и алмазные. Точнее, один конкретный алмазный. Муж Гиацинты, – он на мгновение отвел глаза в сторону, затем посмотрел на собеседницу и усмехнулся. – Ну, говори, тебе же хочется!

– А я тебе говорила! – широко улыбаясь, сказала то, что от неё ждали Элисон. Затем скорчила обиженную рожицу и посетовала: «Вот же ж, зачем ты мне это сказал?! Мне теперь его даже жалко! Он, конечно, больной на голову придурок и все такое, но узнать о предательстве любимого человека порой так больно… что я его, – она пожала плечами, –понимаю. Я бы, конечно, никогда не пошла на то, что пошел он, но я соврала бы, если бы сказала, что, предоставься мне такая возможность, удержалась бы от мелкой или… не очень, – честно призналась самокритичная она, – пакости Олли.

– Олли – это твой бывший? – уточнил Дин.

– Да, – махнув рукой, словно бы отгоняя от себя надоедливую муху, кивнула Элисон. – И ты прав…

Дин недоуменно округлил глаза.

– Он мог потребовать развода, – продолжала тем временем Элисон. – Ну или поговорить с женой, если, настолько сильно её любил, что готов был на всё ради того, чтобы она осталась с ним. Он же выбрал стать преступником и убийцей.

Когда Дин уточнял насчет Олли, ему даже и в голову не пришло проводить параллели между Элисон и Артуром Брумфилдом, его интересовало исключительно бывший этот Олли или он всё еще имеется в наличии. Однако перебивать и сообщать о том, что собеседница неправильно поняла его вопрос, разумеется, не стал. Вместо этого, решил «случайно» подвинуться поближе…

Про покалеченный им телескоп, вина которого была лишь в том, что он попал ему под руку) он к этому моменту, разумеется, совершенно забыл.

А вот невинно пострадавший телескоп о своему обидчике, разумеется, нет.

«Зараза! Аа-й!» – не успев сдержать ругательства, выдохнул Дин, одернув руку,