меня тянет, мужчина, который заставляет мое сердце биться так же, как оно бьется, когда я думаю о своих мечтах.

— Все еще хочешь меня?

— Разве ты не хочешь, чтобы я хотела тебя?

— Нет. Потому что ты заслуживаешь лучшего. — Я думаю, это ложь. Я думаю, он хочет в это верить, и это правда, но это ложь. Его глаза темнеют, как глаза заката, когда он долго и пристально смотрит на меня. — Я эгоистичный ублюдок, Эмелия. Ты должна уже это знать. Поэтому я хочу, чтобы ты хотела меня, хорошо это или плохо.

Теперь я беру на себя управление и заканчиваю расстегивать его пуговицы. Я снимаю с него рубашку, и он позволяет мне это сделать. Я начинаю расстегивать его ремень, пока он проводит большим пальцем по твердым пикам моих сосков.

— Что ты собираешься со мной сделать? — улыбается он.

— Я хочу отсосать твой член, — отвечаю я. Мои уши горят от моих слов. Я никогда раньше этого не говорила, и я никогда раньше этого не делала. Я знаю, что он этого хотел. Я тоже.

Его губы приоткрываются, когда он смотрит на меня.

Я спускаю вниз резинку его боксеров, как только расстегиваю его ширинку. Когда я это делаю, его член выскакивает на свободу, и я провожу пальцами по всей длине. Он полностью возбужден и готов оказаться внутри меня, но сначала его беру я.

Я опускаюсь на колени и слизываю преякулят с кончика его грибовидной головки. На вкус он солоноватый и мужской. Это его вкус.

Я хватаюсь за основание и качаю вверх-вниз, затем беру его прямо в рот. Он стонет от удовольствия, которого я никогда не слышала от него.

Я понятия не имею, что я делаю, но нет способа, которым я не сделаю это правильно. Я не хочу, чтобы он думал о ком-то вроде Габриэллы, когда он со мной. Или сравнивал. Я сосу сильнее, когда представляю, как она делает это с ним, и он переплетает пальцы в моих волосах.

— Чёрт возьми, Эмелия, ты просто идеальна.

Я воспринимаю это как знак того, что я хорошо справляюсь, поэтому продолжаю сосать. Он вонзается мне в рот, трахая мое лицо. Он проникает глубже, и я принимаю это. Он крепче сжимает мою голову, и я принимаю это. Он качает так сильно, что я думаю, что могу задохнуться, но я принимаю это, потому что знаю, что доставляю ему удовольствие.

Когда я начинаю массировать его яйца, он громко стонет. Он проводит пальцами по моим волосам, и я прекращаю сосать.

— Я хочу поиграть с тобой сегодня вечером по-другому, Эмелия, и кончить в тебя, — стонет он, притягивая меня вверх. Выражение удовольствия выглядит прекрасно на его лице. Удовольствие, которое я ему дала. — Я хочу быть грязнее, темнее с тобой сегодня вечером, Princesca. Позволь мне.

Он все еще эрегирован и выглядит так, будто готов кончить, но проявляет достаточно самообладания, чтобы поцеловать меня так сильно, что мои губы обжигаются.

— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я. В его глазах действительно таится что-то темное, что ожесточает его лицо от необузданного желания. Мне интересно узнать, что он имеет в виду под грязнее и темнее.

Он переносит нас к стене со шкафом, отпускает меня и тянет за занавеску, которая, как я предполагала, закрывала окно. Когда занавеска открывается, я вижу, что это не окно.

Я открываю рот, когда мой взгляд упал на большой металлический блок с изображением креста Святого Андрея у стены и на небольшой столик, на котором лежат различные средства ограничения свободы. Цепи, наручники, веревки и кнут.

БДСМ.

Вот что это такое. Вот на что я смотрю.

Всего за несколько недель я отдала свой первый поцелуй, потеряла девственность, а теперь посмотрите на меня. Что я делаю сейчас? На что я соглашаюсь?

— Тебе страшно, Princesca? — спрашивает он. Мой взгляд перемещается с креста на него. — Я хочу связать тебя и трахнуть. Я хочу воплотить в жизнь дикую, темную, безрассудную фантазию о тебе, которая у меня была с тех пор, как я увидел тебя на благотворительном балу.

Мысль о том, что такой мужчина фантазирует обо мне, цепляет меня и втягивает в фантазию о том, что я позволю ему связать меня и делать со мной все, что он захочет.

— Это пугает тебя, Princesca Эмелия? — снова спрашивает он.

— Нет, — отвечаю я. Я не уверена, что хотела сказать это, хотя бы потому, что, честно говоря, я напугана, и все внутри меня должно говорить мне бежать. Этого нет. Мой мозг работает только для того, чтобы сказать мне да.

Согласна. Соглашаюсь на все, что этот человек хочет со мной сделать.

Пламя удовлетворения зажигает его глаза. Желание пылает глубоко в них, расплавленным жаром, таким горячим, что его взгляд сжигает меня.

— Ты позволишь мне связать тебя? — Он отходит от занавески и берет мою руку. Поднося ее к губам, он целует мои костяшки пальцев. — Ты можешь сказать нет. Я даю тебе свободу сказать мне, чтобы я отвалил, потому что это слишком. Но я хочу тебя такой.

Я хочу, чтобы он хотел меня.

— Я… хочу, — отвечаю я и сглатываю желание, обжигающее горло.

— Ты должна мне доверять. Это мы. Все просто. Ты и я.

— Да, — отвечаю я. Это самое легкое — да, которое я когда-либо давала, потому что я тоже этого хочу.

— Твое стоп-слово, Красный, Princesca. Я не причиню тебе вреда, но если я сделаю что-то, чего ты не хочешь, чтобы я делал, или захочешь, чтобы я остановился, ты скажешь Красный. Поняла?

— Хорошо.

Он сжимает мою руку и подводит меня к кресту. Пока я осматриваю конструкцию, он берет пару кожаных наручников со стола и закрепляет один наручник на левой стороне креста, продевая цепь через маленький обруч наверху.

Он протягивает мне руку, прося мою. Я отдаю ему ее. Затем он застегивает наручник на моем запястье и повторяет то же самое, с другой стороны.

Прежде чем закрепить мои лодыжки, он снимает с меня трусики. Когда он заканчивает и я связана, я понимаю, что полностью в его власти.

Я отдала ему не только свое тело. Я отдала ему свой выбор и свой разум. Мое сердце заставило меня сделать это.

Он снимает штаны и боксеры, сбрасывая одежду, и мы оба остаемся голыми.

Подойдя ко мне, он приседает и зарывается лицом между моих бедер, чтобы начать медленно сосать мой клитор. Он сосет, и медленная мягкость возбуждает меня еще больше.

Цепи на наручниках на