память, — пояснил отставной полковник. — Ждал человека, который будет готов пойти до конца.

— Считай дождался, — я протянул управдому руку, и он крепко сжал мою ладонь. — Кстати, я ведь так и не сказал тебе спасибо за помощь.

— Если прижмешь этого гада — сочтемся!

А я собирался прижать, теперь на руках у меня были реальные факты, которые могли окончательно снести Рубанова из кресла вон.

— Ну что, — сказал отставной полковник, подливая себе чаю. — Идём до конца?

— Разумеется. А то не стоило бы и начинать.

Мы попрощались, и я уже вместе с компроматом вернулся в администрацию. Но прежде сделал один немаловажный звонок. Этот звонок должен был стать сюрпризом для главы районной администрации.

* * *

Вечерело, но в администрации районного центра день ещё не закончился. В длинных коридорах с выцветшими стенами, обклеенными старой пропагандой про «эффективное управление», продолжали идти переговоры, приниматься решения, а кое-кто уже судорожно срывал бумаги со столов, пытаясь скрыть следы вчерашней вседозволенности. В кабинете главы района воздух казался затхлым от выкуренных за день сигарет. В забитой пепельнице дымилась очередная «Мальборо», рядом стоял недопитый стакан крепкого чая с плавающей в нём лимонной коркой.

Рубанов сидел за столом, вальяжно откинувшись в кресле, делая вид, что контролирует ситуацию. На самом деле он был напряжён, а в уголках рта гуляла лёгкая судорога. Его окружение — начальник финансового отдела, юрист администрации, несколько верных людей из управлений — все те, кто привык жить за счёт системы и до последнего держаться за власть — собралось здесь, чтобы выработать стратегию спасения, но каждый понимал: ситуация накаляется.

— Всё временно, — голос Рубанова звучал ровно, но в глазах прыгали злые искры, и было понятно, что он держится последним усилием воли. — Этот информационный всплеск — очередная шумиха. Мы держим ситуацию под контролем, область в курсе.

Финансист, мужчина лет пятидесяти с жёсткими чертами лица, не поднимал глаз, но в голосе звучала явная неуверенность.

— В курсе, но молчит, — он постучал ручкой по столу. — Губернатор пока не делает заявлений, но сегодня через третьи руки мне передали, что там… совещаются.

— Они ждут, как ты выкрутишься, — добавил юрист, аккуратно поправляя галстук.

— Значит, надо двигаться быстрее, — резко бросил Рубанов. — Нам нужно перехватить инициативу.

Юрист сдержанно кивнул, но в глазах читалось сомнение.

— У вас есть план?

Рубанов не ответил сразу, окинул всех взглядом, выискивая того, кто ещё не сломался. Он прекрасно видел, как они колебались. Они ещё не предали его, но уже думали об этом.

— Федералы переключатся на что-то другое, — наконец, сказал он, сцепляя пальцы в замок. — Мы найдём способ обыграть ситуацию. Подставим кого-то, переведём удар.

И в этот момент дверь распахнулась.

* * *

Я вошёл без стука, с лёгкой ухмылкой, как будто знал что-то, чего не знали они.

Несколько человек неловко задвигались в креслах, кто-то отвёл глаза, кто-то, наоборот, вперил в меня взгляд с явным интересом. Я неспешно прошёл к столу, не обращая внимания на напряжённый взгляд Рубанова.

— Ну, здорово, — я уселся напротив, сложил руки на столе. — Какие планы?

Рубанов выдохнул, его пальцы дрогнули, но он быстро взял себя в руки.

— Что ты здесь делаешь? — его голос был ровным, но мне не надо было быть психологом, чтобы услышать раздражение и страх.

Я оглядел всех присутствующих, затем снова посмотрел на него.

— Просто решил заглянуть. Говорят, ты тут вырабатываешь стратегию спасения. Смотрю, думаете, кого можно сдать?

— Не неси чушь, — Рубанов скрестил руки. — Мы тут обсуждаем рабочие вопросы.

— Конечно, — я кивнул, доставая папку. — Тогда давай поговорим о действительно рабочих вопросах.

Я медленно разложил перед ним документы, чуть веером, чтобы уголки смотрели на него.

— Что это? — он неохотно взял один из листов, но даже не стал его внимательно изучать.

Он смотрел на меня и никак не мог скрыть презрения.

— Это схема, которая тебя хоронит. Завышенные сметы, фиктивные контракты, переводы через «прокладки». И везде, везде твоя подпись.

Тишина стала осязаемой. Финансист сжал губы в тонкую линию, юрист поправил очки, кто-то нервно заёрзал на стуле. Рубанов медленно положил бумагу обратно.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Всё зависит от тебя, — я обвёл взглядом остальных. — Вы все тут, конечно, ребята опытные, знаете, как работает система. Но прямо сейчас вам предстоит сделать выбор. Вы либо тонете вместе с ним, либо…

Я ткнул пальцем в Рубанова и сделал паузу, давая им возможность самим додумать. Юрист осторожно кашлянул. Финансист, который ещё недавно был уверен в своей позиции, теперь откровенно избегал смотреть на Рубанова. Он первый понял, что корабль идёт на дно.

— Ты не можешь просто так передать это в область, — пробормотал он. — Если начнётся проверка, это же ведь коснётся не только главы района…

— Конечно, — я пожал плечами. — Но если я передам это в правильные руки, то крайним окажется только один человек.

Я перевёл взгляд на Рубанова.

— Ты ведь уже получил сигнал, да?

Он молчал.

— Пиши заявление.

Секунда, две, три — потом его лицо дёрнулось. Он сжал челюсти, потом резко встал, отодвинув стул.

— Ты думаешь, что победил? — он говорил зло, почти рычал сквозь зубы. — Думаешь, ты в этой системе дольше меня? Ты ничего не знаешь!

Я только пожал плечами, не удосуживаясь даже ответить на его вопрос.

— Я думаю, что ты сегодня заканчиваешь.

Я достал телефон, набрал номер, поднёс к уху.

— Алло, да, я у него. Сейчас передам трубку.

Я протянул телефон. Рубанов не двигался. Его лицо оставалось каменным, но глаза выдавали всё. Он медленно взял трубку, поднёс к уху, молча слушал. В кабинете никто не двигался.

Разговор длился меньше минуты. Когда он положил телефон на стол, руки его слегка дрожали. Он закрыл глаза на секунду, затем снова посмотрел на меня.

— Ладно, — ни живой ни мёртвый, прошептал он.

— Ладно — что? — я вскинул бровь.

Он выдохнул, как будто готовился сказать что-то громкое, но в последний момент сдался.

— Пишу заявление.

* * *

Город жил обычной жизнью. На улицах было холодно, а в кабинетах администрации лихорадочно шептались о том, что ещё вчера казалось невозможным. Рубанова больше не было. Формально