не было. Энергия пустоты прошла там, где раньше не было таких широких каналов. Соединившись с маной, она скрыла свое присутствие и выдала заклинание, которое даже Коршунов не почувствовал. Это был новый и необычный опыт, который требовал дальнейшей проверки и тренировки. Нелепое движение рукой к шраму меня ужасно раздражало.

— Все хорошо, Виктор Петрович, — успокоил я Ярцева и обернулся к Коршунову. — Благодарю вас, Степан Иванович. Если бы не вы… — Я многозначительно поднял брови и развел руками.

В этот момент из туалета раздались приглушенные хлопки. Похоже, что бойцы Коршунова хорошо сделали свою работу. Даже слишком хорошо. Угроза, по всей видимости, была устранена. Но вот я при этом остался без информации, которая, возможно, могла бы помочь избежать дальнейших покушений.

Окончательно придя в себя, я начал раздавать приказы:

— Виктор Петрович, сюрикены надо забрать с собой. Только осторожно. Они, похоже, отравлены. Степан Иванович, — я обернулся к Коршунову, — туалет следует закрыть, а окно занавесить. Судя по выстрелам, киллер мертв. Тело вывезете ночью через черный ход. Ну, а дальше вы знаете… Никто о случившемся, кроме старосты, знать не должен. У людей праздник… да и не к чему им это.

Коршунов согласно кивнул, и мы с ним направились к туалету, из которого уже вышел один из бойцов.

— Клиент готов, ваше сиятельство, — сказал боец, когда мы подошли. — Маг. Оказал сопротивление. Начал давить ментально. Мы таких сразу в расход пускаем, сами понимаете.

Тут боец, если честно, лукавил. Ни один псионик в империи не развивался выше третьего уровня. Это было запрещено. Даже среди разведывательных структур и в секретной службе. Всех, кто достигал четвертого уровня, убивали на месте. Маг, который мог при желании и должной подготовке приказать телохранителю убить императора, должен быть нейтрализован. Исключений тут быть не могло.

Псионика и ее адепты держались под строгим контролем. А до четвертого уровня были возможны только групповые и индивидуальные внушения, которые не вступали в конфликт с основополагающими принципами, сформировавшимися в конкретном человеке. Проще говоря, псионик мог внушить толпе людей, ожидающей праздника, что веселье уже в самом разгаре. Но он не был способен заставить бойца причинить вред своему брату по оружию.

С другой стороны, бойца я все-таки мог понять. Псиоников недолюбливали. Особенно в среде военных. Никому не нравилось, когда кто-то начинал копаться у него мозгах.

Я зашел в санузел и увидел тело, лежащее на полу в луже крови. Голова у него была прострелена, а на стенке виднелись следы от пуль. Узкое окно, находящееся примерно на уровне двух метров над полом, было открыто.

Одним словом, все было сделано по классике. Убийца-псионик ментальным воздействием очистил от лишних людей туалет, чтобы незамеченным попасть в помещение. Дальше то же самое он проделал с фойе. Ему требовалось, чтобы во время покушения никого не было между им и жертвой, а заодно он этим и от лишних свидетелей избавился. А после этого киллер спокойно пробрался через окно в клуб и атаковал с неожиданной стороны, с которой я не был прикрыт телохранителями.

Я подошел поближе, чтобы получше рассмотреть лицо убитого. Он был мне незнаком и, судя по неброской, но удобной одежде, пытался слиться с толпой, но при этом не потерять в подвижности.

В этот момент в туалет вошел Ярцев. Нахмурившись, он глянул на открытое окно и молча покачал головой. Одновременно с этим Коршунов отрывисто скомандовал бойцам:

— Сходите через черный ход в Тигр, принесите мешок для трупов и хлорки побольше. Надо кровь засыпать. Потом уберем. Труп упакуйте в пакет. Как сделаете — сразу к парадному входу.

Бойцы взяли под козырек и побежали выполнять приказ. А Степан Иванович, раздраженно глянул на убитого и процедил сквозь зубы:

— Когда ж вы успокоитесь-то, твари!

Он нагнулся к трупу и обыскал его карманы. Там было пусто.

— Как хоть ты, урод, сюрикены через оцепление и металлоискатели пронес? — ругнулся он, с ненавистью глядя на убитого.

— Каблук ботинка, — я указал на ногу киллера. Один из каблуков был немного смещен в сторону.

Да и вообще, ботинки немного странно смотрелись на фоне другой одежды убитого, которая была, скорее, спортивной, чем деловой. Одно это уже могло вызвать у профессионала подозрение во время проверки.

Коршунов с удивлением посмотрел на обувь киллера. Присел на корточки и сдвинул каблук в сторону. Он оказался полым внутри. Степан Иванович хмыкнул и покачал головой.

— Что только не придумают, шпионы проклятые! — выругался он.

А Ярцев тем временем удивленно взглянул на меня. Мои познания в шпионском искусстве явно вывели его из присущего ему равновесия.

Ничего, и к этому привыкнет, подумалось мне, и я решил сделать вид, что не заметил его удивленного взгляда.

— Ну что ж, господа, пора бы нам и к народу выйти. А то заждались, поди! — с напускной бодростью сказал я и направился к выходу из туалета.

Ярцев с Коршуновым последовали за мной. Судя по выражению их лиц, они опасались, что на этом сюрпризы еще не кончились.

В фойе до сих пор никого так и не было. Похоже, что на улице затевалось что-то совсем грандиозное и никто не хотел покидать место будущего торжества. Когда я вышел из дверей клуба, то смог воочию в этом убедиться.

Огромная толпа народа расположилась полукругом около выхода, освободив большое пространство в середине. Там стоял улыбающийся Кузьмич, а также его помощница Ирина в простонародном платье, с кокошником на голове и большим румяным караваем в руках.

Если убийца сейчас находится в расположенной по соседству многоэтажке, то я для него весьма легкая мишень. Хотя, в этом случае я, похоже, был бы уже мертв. Но, когда я выходил из клуба, то искренне надеялся на профессионализм Ярцева и бойцов моего гарнизона, и, как оказывается, не зря. По всей видимости, снайпер либо поменял свои планы, либо сменил точку стрельбы на менее удобную, но более укромную.

Как бы там ни было, мне нужно срочно перейти в такое место, где я буду хотя бы частично скрыт людьми от потенциальных убийц. И я, не раздумывая, двинулся к Кузьмичу с Ириной. По бокам у меня шли Ярцев с Коршуновым.

Мои охранники были мрачнее тучи. И мне приходилось отдуваться за них обоих. Натянув на лицо широкую и, по возможности, искреннюю улыбку, я приблизился к Ирине, держащей аппетитный каравай с чашечкой соли на его верхушке.

— Ваше сиятельство, милостивый граф Александр