в том, чтобы компенсировать сознательную ситуацию, как если бы имелось естественное, органическое стремление восстановить равновесие. Чем одностороннее конкретная сознательная ситуация, тем в большей степени компенсация приобретает дополняющий характер. Очевидные примеры можно найти в поведении людей, которые наивно обманывают себя или придерживаются каких-то фанатичных убеждений. Как известно, самые яркие сцены искушения и соблазнения предстают в сновидениях подвижников. В таких случаях очень трудно доказать, что значение сновидения вытекает из сознательной мысли, которая впоследствии сделалась бессознательной, ведь очевидно, что подобным размышлениям такой человек вряд ли предавался сознательно; следовательно, именно поэтому они воплощаются в сновидении. Далее, гипотеза окончательно становится несостоятельной, когда в сновидениях возникают смысловые связи, совершенно неизвестные сновидцу (или те, которые попросту не могут быть ему известны). Наиболее убедительным примером, внятным даже для непрофессионала, здесь будут телепатические, или пророческие, сны, сообщающие о событиях в отдаленных местах или в будущем, то есть за пределами чувственного восприятия.

1488 Эти случаи являют поразительное доказательство того, что в бессознательном существуют некие значимые связи, никак не обусловленные сознательными размышлениями. То же самое верно для мотивов сновидений, которые еще встречаются в мифах и сказках в характерном виде, причем сновидец не имеет о них сознательного представления. Здесь сталкиваемся уже не с идеями, как бы ни толковать последние, а с инстинктивными факторами, с фундаментальными формами, лежащими в основе всякого образного представления; если коротко, это образцы духовного поведения, укоренившиеся в человеческой природе. Данное обстоятельство объясняет повсеместное распространение этих архетипов воображения. Их наличие у человека – следствие того, что они, как и инстинкты, передаются по наследству и поэтому постоянно порождают мифологические мотивы у каждого индивидуума, едва воображению предоставляется свобода действий или едва бессознательное берет верх над сознанием.

1489 Современный психологический опыт убеждает в том, что не только значение, но и само конкретное содержание сновидения должно быть непосредственно связано с бессознательным, – по той простой причине, что все перечисленное неведомо сознанию и, следовательно, не может быть из него выведено.

1490 При всей незначительности отдельно взятого сновидения бессознательная компенсация имеет важнейшее значение для сознательной жизни человека и для того, что принято называть «человеческой судьбой». Архетипы, естественно, играют здесь существенную роль; вовсе не случайно эти основополагающие факторы издавна персонифицировались в образах богов и демонов.

1491 Поскольку отношения бессознательного и сознания не являются механическими и сугубо дополняющими, поскольку налицо осуществление содержательной и компенсаторной функций, нужно спросить, а кто, собственно, может быть «автором» фантазий и субъектом их воздействия. Согласно повседневному опыту, явления такого рода доступны только для мыслящего и желающего эго-сознания. Однако в природе существуют очень похожие «разумные» акты компенсации, особенно в инстинктивной деятельности животных. С людской точки зрения они не выглядят сознательными решениями, представляются подобием человеческой деятельности, подчиненной бессознательному. Принципиальное различие тут заключается в том, что инстинктивное поведение животных предсказуемо и повторяется от особи к особи, тогда как компенсаторные действия бессознательного индивидуальны и созидательны.

1492 «Автор» в обоих случаях – это образец поведения, или архетип. Да, среди людей архетип представляет собой коллективный и почти универсальный способ действия и реакции на события, его активность, как правило, не может быть предсказана; никогда не знаешь, когда и какой именно архетип отреагирует. Но при констелляции возникают «нуминозные» следствия, определяющие поведение. Напомню, что Фрейд не только наткнулся на эдипов комплекс, но и сумел выявить мотив двух матерей[294] в героическом мифе у Леонардо да Винчи[295]. Правда, он допустил ошибку, поскольку вывел этот мотив из того факта, что у Леонардо действительно было две матери – родная мать и мачеха. На самом деле мотив двух матерей встречается не только в мифах, но также в сновидениях и фантазиях тех, у кого всего одна мать и кто ничего не знает об архетипических мифологических мотивах. Значит, нет никакой насущной необходимости в наличии двух настоящих матерей, чтобы мотив «двойной матери» проявил себя. Напротив, этот мотив обнажает склонность бессознательного воспроизводить ситуацию двух матерей, наряду с историей о двойном происхождении или подмене ребенка, обыкновенно с целью компенсации чувства неполноценности у субъекта.

1493 Поскольку архетипы являются инстинктивными, врожденными формами психического поведения, они оказывают могучее воздействие на психические процессы. Если сознательный разум не подвергнет их критике и не проявит волю, все будет происходить так, как происходило всегда, – к выгоде или к убытку для индивидуума. При этом кажется, что выгод все-таки больше, иначе развитие сознания вряд ли бы наблюдалось. Преимущество «свободной» воли и вправду настолько очевидно, что человека культурного легко убедить в преобладании сознания и необходимости бороться с бессознательным как с угрозой (или же отмахнуться от него как от несущественного фактора). Тем самым человек подвергает себя опасности утратить всякую связь с миром инстинктов и влечений, причем опасность становится еще более грозной, когда индивидуум ведет городское существование в чисто, казалось бы, рукотворной среде.

1494 Утрата инстинктивности во многом несет ответственность за патологическое состояние нашей современной культуры. Великие психотерапевтические системы, воплощенные в религиях, все еще пытаются держать открытыми врата в архетипический мир психики, но религия сегодня слабеет на глазах, из-за чего бо`льшая часть нынешней Европы дехристианизировалась и даже фактически сделалась антихристианской. Потому усилия современной психологии по исследованию бессознательного воспринимаются как спасительная реакция европейской психики, как если бы та стремилась восстановить связь со своими утраченными корнями. Речь идет не просто о сбережении естественных инстинктов (по-видимому, это особенно заботило Фрейда), но и о восстановлении связей с архетипическими функциями, которые ставят пределы инстинктам и придают им форму и значение. А для восстановления связей необходимо знать архетипы.

1495 Вопрос о существовании архетипического образа Бога, естественно, имеет первостепенное значение как фактор, определяющий человеческое поведение. Из истории символов, а также из историй болезни пациентов можно эмпирически умозаключить, что такой образ действительно существует – это образ целостности, который я назвал символом самости. Чаще всего он встречается в символике мандалы. Автор данной работы поставила перед собой задачу изучить психологическое представление о Боге, а также исследовать теологические проявления самости. Такая задача, на мой взгляд, столь же необходима, сколь и своевременна. Когда наши самые важные духовные ценности растрачиваются попусту, следует тщательно осмыслить назначение и цели существования всего того, что мы так безрассудно желаем отвергнуть. Прежде чем утверждать, будто современная психология разрушает религиозные идеи, «психологизируя» последние, стоило бы задуматься о том, что именно психология пытается возобновить связь с реалиями психики, дабы человеческое сознание не болталось беспомощно в пустоте, не становилось очередной жертвой многоликого и бесплодного интеллектуализма. Атрофия