сделанного не воротишь. Какое-то мгновение они стояли напротив друг друга в промерзшей столовой, и Патриция знала, что это конец их дружбе. Она развернулась и вышла из комнаты.

Миссис Грин протирала перила лестницы в холле.

– Ведь вы не верите им всем, не так ли? – спросила ее Патриция. – Вы знаете, кто он на самом деле.

Лицо миссис Грин оставалось абсолютно спокойным.

– Мэм, я поговорила с миссис Кавана. И она объяснила мне, что вы больше не сможете нам помогать. Она сказала, что мы в Сикс-Майл предоставлены сами себе. Она все прекрасно мне объяснила.

– Это неправда.

– Это нормально. – Миссис Грин грустно улыбнулась. – Я все понимаю и больше не жду помощи от кого-нибудь из вас.

– Я на вашей стороне. Просто мне нужно немного времени, пока все успокоится.

– Вы на своей стороне. Никогда не обманывайтесь на этот счет.

Она отвернулась от Патриции и продолжила убирать дом Грейс.

В голове у Патриции что-то взорвалось, вспыхнув черным и красным. Следующее, что она помнила, как взлетела по ступеням своего дома, оказалась на веранде и обнаружила Кори, развалившуюся в большом кресле и пялящуюся в телевизор.

– Не могла бы ты выключить эту ерунду? – почти выкрикнула Патриция. – Пойти куда-нибудь в город, или на пляж, или еще куда-нибудь? Уже час дня!

– Папа сказал, тебя можно не слушать, – ответила Кори не поворачивая головы. – Он сказал, что ты проходишь через особый этап.

Это разожгло внутри огонь гнева, но Патриции хватило ясности мысли, чтобы осознать, как тщательно Картер расставил для нее ловушку. Все, что бы она ни сделала, будет доказывать его правоту. Она словно услышала его ровный, менторский тон, которым он разговаривал с пациентами: «То, что ты не понимаешь, насколько ты больна, только доказывает, насколько ты больна».

Она сделала глубокий вдох. Она никак не отреагирует. Она больше не будет в этом участвовать.

Она прошла в столовую, увидела прозак на блюдце и пузырек рядом, схватила и то и другое и пошла на кухню. Стоя около раковины, она включила воду и спустила пилюлю с блюдца в сливную трубу. Затем открыла пузырек и некоторое время смотрела на него.

Приняв решение, Патриция взяла стакан, наполнила его и принялась глотать капсулы, одну за другой.

Глава 23

Сладковатый запах нагретого кетчупа пробрался в ноздри Патриции, заполнил носовые пазухи и скользнул в горло. Она провела языком по пересохшему рту и ощутила странную горькую пленку, осевшую на зубах. Ее голова качнулась, когда все тело самостоятельно подалось вперед, она открыла глаза и увидела медсестру, поднимающую изголовье ее кровати в сидячее положение, увидела белые простыни, и бежевые перила, и Картера, стоящего напротив.

– Пока не нужно, – сказал он медсестре.

Патриция увидела темно-красный пластиковый поднос на столике на колесиках. Запах кетчупа доносился из-под крышки стоящего на нем блюда. Медсестра приподняла ее, и Патриция увидела три серые фрикадельки на безвольной кучке желтых спагетти, облитых кетчупом.

– Я должна отдать еду, – сказала медсестра.

– Оставьте там. – Картер указал на стул возле двери.

Женщина сняла поднос со столика и вышла, катя его перед собой.

– Скажи, что перепутала дозировку. – Картер подался к Патриции. – Скажи, что это была ошибка.

Сейчас ей совсем не хотелось разговаривать на эту тему. Патриция отвернулась, посмотрела в окно на лучи послеполуденного солнца, заливавшие верхние этажи здания учебного корпуса, и поняла, что находится в отделении психиатрии.

– У меня повреждение мозга? – спросила она.

– Ты знаешь, кто тебя нашел? – Картер положил руки на изножье кровати. – Блю. Ему всего десять лет, а он нашел свою мать в припадке на полу кухни. У тебя вполне могло бы быть повреждение мозга, если бы наш сын не оказался достаточно сообразительным и не набрал девять-один-один. О чем ты думала, Патти? Ты вообще думала?

Горячие слезы, одна за другой, покатились из ее глаз, защекотали в носу, полились по губам.

– Блю здесь? – спросила она.

– Я не знаю, что с тобой происходит, Патти, но клянусь, что докопаюсь до самой сути.

Она почувствовала себя темой школьного эссе, но понимала, что в создавшейся ситуации не вправе возражать. Блю, наверное, был в ужасе, когда обнаружил ее дергающейся в кухне на полу. Это будет преследовать его до конца дней.

Запах горячих фрикаделек заставил желудок сжаться.

– Я не пыталась убить себя, – сказала она сквозь зубы.

– Больше тебя никто не будет слушать. Ты совершила серьезную попытку самоубийства, как бы ты ни пыталась это объяснить. Ты должна провести здесь двадцать четыре часа, но я собираюсь забрать тебя утром. С тобой не случилось ничего такого, что мы не смогли бы разрешить в домашних условиях. Но прежде, чем предпринимать какие-то действия, я должен точно знать: ты сделала это из-за Джеймса Харриса?

– Что? – не поняла Патриция и в удивлении уставилась на мужа.

На его покрасневшем лице явственно читалось сильнейшее беспокойство. Руки сжимались и разжимались на кровати.

– Ты для меня – весь мир. Ты и дети. Мы с тобой, считай, целую жизнь прожили вместе. И внезапно ты стала одержима Джимом, ты непрестанно думаешь о нем, говоришь о нем и вот совершаешь такое. Женщина, на которой я женился, никогда бы не попыталась себя убить. Это просто не в ее характере.

– Да я и не… – проговорила она, искренне пытаясь объяснить. – Я вовсе не хотела умереть. Просто я была ужасно зла. Тебе так хотелось, чтобы я принимала эти пилюли, и вот я приняла их.

Его лицо немедленно закрылось, спрятавшись за каменной маской.

– Ты осмеливаешься сваливать все на меня?

– Нет, пожалуйста…

– Почему ты зациклилась на Джиме? Что между вами?

– Он опасен, – сказала она. Плечи мужа ссутулились, и он отвернулся от кровати. – Я знаю, ты считаешь его лучшим человеком на земле, но он опасен. Гораздо опаснее, чем ты себе можешь представить.

Промелькнула мысль рассказать о том, что она прочитала много недель назад. После того как нашла тот абзац из «Дракулы», о приглашении вампира домой, она еще раз, внимательнее, изучила книгу и где-то на полпути наткнулась на предложение, которое многое объяснило и от которого кровь застыла в жилах: «…он может повелевать низшими существами: крысами, совами, летучими мышами, молью, лисицами, волками…»

Крысами. В тот момент она поняла, кто был ответственен за смерть Мисс Мэри. Мало в чем Патриция была так уверена.

Сейчас она подумала, как бы отреагировал Картер, если бы узнал, что это друг отправил его мать в больницу с объеденным лицом и с почти полностью содранной кожей с одной руки? Но также была уверенность, что если озвучить такие мысли, то про выход из больничной палаты можно будет забыть.

– Уж лучше бы вы были любовниками, – вздохнул Картер. – Тогда твою одержимость вполне можно было бы понять. Но это болезнь.

– Он не тот, за кого себя выдает, – упрямо повторила Патриция.

– А ты знаешь, что поставлено на карту? Понимаешь ли, какую