Как ни крути, они оба оторваны от мира сего.

«Но, видишь ли, – напомнил он себе, – этот малыш, этот парень внутри вроде бы Скайуокер».

Ник никогда не отличался суеверием, однако в этой фамилии что-то крылось. Она будто бы несла обещание или, по крайней мере, даровала возможность спастись каким-то чудом. Даже если бы ситуация не походила на бред сумасшедшего, только этот самый сумасшедший и попытался бы воспользоваться призрачной возможностью.

И поэтому он просто взял и сорвал с себя наголовник.

Его пронзила боль. Невыносимая боль. Раздался смачный, душераздирающий звук: наверное, именно так и должно происходить на слух, когда половина скальпа отрывается будто дешёвое сукно.

– Ну ладно. – Он швырнул устройство на землю. Чувствуя, как по лбу к глазам стекает кровь, он заявил: – Вот и всё. Больше никто не наденет на меня эту штуку, потому что я в последний раз снимаю её.

* * *

– Нет, – раздался стон в темноте. – Это невозможно… только не сейчас, когда я так близко.

Кронал разгневанно ударил по коммуникатору.

– Клик, вы на позиции?

– Владыка теней! – воскликнул полковник. – Мы уже в пути!

Кронал с трудом выдавил нужные слова сквозь пожелтевшие зубные культи.

– Когда доберетесь туда, запечатайте дверь и охраняйте вход. Если кто-то попытается выйти – убейте их.

Он поправил рукой Закатную корону на морщинистом черепе. То, что касалось внутреннего пространства камеры избрания, Кронал мог уладить сам.

* * *

Ник проворно обшарил свою мантию в надежде найти разжижитель, привязанный к талии или к чему-нибудь ещё (у кого-то должно при себе иметься такое устройство, которым размягчили структуру плавлеита и погрузили туда Скайуокера), но обыск не принёс результата. Ну ещё бы, иначе и быть не может, ведь Нику ничего в жизни не давалось легко. Он был абсолютно уверен, что в день его рождения Великая Сила посмотрела на него свысока, насмешливо улыбнулась и сделала задорный, но неприличный жест. Или что-то в этом роде. Ник ещё раз осмотрел зал. Более тридцати одинаковых кукол. Ну и у кого из них разжижитель-нейрошокер? Ему что, придётся обыскивать каждого? Впрочем, неожиданно мелькнула мысль, испускаемый нейрошокером разряд очень похож на импульс бластера в парализующем режиме.

Он задумчиво посмотрел на валявшийся у ног наголовник и решил, что эта штука, которую старый рускакк именовал «Закатной короной», может ещё сослужить службу. Ник вновь схватил наголовник и зашагал к выходу из пещеры.

– Стража! – рявкнул он своим звучным голосом, имитируя Кукловода и одновременно поднимая Корону над головой. Когда один из стоявших снаружи солдат растворил врата, Ник нанёс по нему удар.

Из всей силы.

От удара у штурмовика подкосились колени, и Ник, помня о древней пословице со своей родины («Если хорошенько кого-то приложить – стоит во второй раз это повторить»), обрушил ещё один удар, в результате чего дёргавшийся штурмовик перевернулся лицом вниз и замер.

Другой стражник в этот момент выругался и отреагировал с впечатляющей скоростью: развернул карабин, чтобы открыть огонь по наглецу. Вот только он не учёл возможностей Закатной короны, которая в данном случае содержа в себе два килограмма карбонита, в роли импровизированного щита выступала даже лучше, чем как импровизированная булава. Ник попросту насадил устройство внутренней частью на дуло карабина и поддел противника плечом как заправский борец, чем выбил солдата из равновесия. Прежде, чем тот вернулся в строй, Ник уже завладел винтовкой первого стражника… и спустя миг выяснил, что броня штурмовиков явно проигрывала карбониту в поглощении бластерных разрядов.

За вратами обнаружился длинный, ведущий куда-то вниз коридор, будто выплавленный из мерцающего чёрного камня. Ник едва успел пробормотать «И с вершины чего-то там я даже не вижу, где именно нахожусь» – как дверь в дальнем конце коридора открылась, и в проход хлынул отряд штурмовиков, по всей видимости, недоумевавших, кто это посмел устроить стрельбу.

– Час от часу не легче.

Ник затащил оглушённого штурмовика внутрь и разрядил бластер в панель управления вратами, которая взорвалась снопом искр. Вход в зал закрылся, и Ник мог только надеяться, что она замедлит подступавших солдат хотя бы на несколько секунд. Этого времени хватит.

Но когда он вновь метнул взгляд на кукол, те уже смотрели в ответ. На него.

«Ой-ой, это нехорошо», – подумал он.

Часть кукол сбилась в кучку, не давая выстрелить по алтарю, где сейчас лежал полумёртвый Скайуокер, в то время как остальные разом бросились в стороны и принялись по дуге сокращать расстояние до своего бывшего собрата – совершенно беззвучно и вытянув руки. Хотя Ник знал, что никто из них не способен сам произнести ни слова, ему всё равно стало весьма жутко. Он оскалился и передвинул рычажок карабина на полную мощность. И застыл в нерешительности.

Перед глазами промелькнуло мимолётное, но вместе с тем необычно яркое видение, где Ник пытался объяснить Скайуокеру – на лице которого проступало печальное, страдальческое выражение, – так вот, именно ему Ник со смесью каламбура и заверениями в собственной невиновности приводил причины, вынудившие его просто взять и вынести три десятка ровно таких же невинных мужчин и женщин, и всё это чтобы спасти самого Скайуокера. Однако внутреннему чутью Ника, основанному на размытой картине мира, Скайуокер мог противопоставить свою собственную, в основе которой лежала железная логика: если у него имелся хотя бы один шанс спасти тридцать невинных душ, пожертвовав собственной жизнью, он бы не колебался ни секунды. Даже если речь бы шла о десяти невинных. Или об одном.

– Или, ситх меня раздери, если речь бы шла о душе не столь невинной, – пробормотал вслух Ник. – Например, как у меня.

Он переключил карабин в оглушающий режим.

– Ненавижу джедаев. Ненавижу. Вот всей-всей-всей душой и ненавижу.

Не могло идти никакой речи о том, чтобы выцеливать и поражать каждую куклу точно в покрытую Закатной короной голову, и если даже он бы попытался претворять в жизнь именно такую тактику, то – Ник был уверен в этом – добром бы она не закончилась. Единственное, что могло быть хуже, чем разубеждать Скайуокера в собственной кровожадности, – это объяснения того, как он умудрился убить их всех по причине собственной глупости, благодаря которой завалил, казалось бы, элементарное, плёвое дело. К счастью, ему не понадобилось оглушать каждого противника, чтобы остановить их. Ему надлежало всего лишь «оглушить» пол.

Ник опустил винтовку и открыл огонь по камню прямо перед ногами приближавшихся кукол, и вокруг каждого уложенного в плавлеит разряда вспучивался метр-другой вязкой жидкости, как подогретое масло из ток-ореха. Куклы в самом прямом смысле этого слова вляпались в кучу неприятностей. Затем Ник сместил траекторию на пространство между собой и второй фалангой кукол, загородивших погребальный пьедестал, и вскоре они также смешались в кучу, беспомощно барахтаясь внутри размягчившейся зыби.