Дмитрий все молчал. Он ждал подобного вопроса. Ну и какойтолк, что ждал? Как ответить? Опять соврать, как соврал недавно про Шадьковича?Но Сергей сразу понял, что он врет. Ему не откажешь в проницательности, этомубольшевизану! Однако смятенные слова Шадьковича – просто детский лепет посравнению с тем, что обрушила на него девица в сером. И вообще, Шадькович –одно, а незнакомка – совсем другое. Там, можно сказать, боевой офицер, ну, неофицер, но врач, бывший военный, проведший всю Гражданскую по ту же сторонубаррикад, что и Дмитрий. В бою нужно защищать товарища, если его оружие вдругдало осечку. Дмитрий и защитил, прикрыл Шадьковича. А молодая женщина, котораяпричинила ему столько боли… Кто она? Откуда взялась? Как ее зовут? Чего радиДмитрий должен из-за нее подвергать опасности свою жизнь? И не только свою… Ато, что опасность сейчас подступила очень близко, Дмитрий чуял всем существом.Понятно, что деятельность свою здесь русские (вернее, советские) ведутнаполовину на нелегальном положении. Не стоит удивляться, что они подозрительныи так или иначе избавляются от всех, кого подозревают. Дмитрий, слава богу,давно уже не мальчик в матроске, прекрасно понимает, какой Рубикон перешел,когда переступил порог дома на рю Дебюсси. И любой его неосторожный шаг чреватбедой не только для него, но и для близких.

Почему он должен строить из себя благородного рыцаряБайярда? Может быть, девица – вульгарная провокаторша, подосланная тем жеСергеем. А если даже и нет, если ее слова шли от сердца, кто даст гарантию, чтосейчас там, в машине, уличенная и припертая к стене, может быть, избиваемая ипытаемая (что ж, à la guerre comme à la guerre, если хочешь,чтобы с тобой обращались, как с женщиной, не лезь в мужские игры!), она не льеткрокодиловы слезы, не кается в том, что было и чего не было, не выворачиваетнаизнанку всю ситуацию и не чернит Дмитрия такой черной краской, от которой онуже никогда не отмоется. Да и Бог бы с ним самим – черная, смертельная теньпадет на его семью.

Да ради Тани и Риты он…

Дмитрий вскинул голову. Сергей уже прикурил, затянулся исейчас держал сигаретку на отлете, рассеянно водя глазами по сторонам, будтоответ Дмитрия и не имел для него никакого значения и ему все и так заранее былоизвестно.

А если в самом деле так?

Дмитрий угрюмо сказал:

– Она села ко мне за столик и сказала, что шла за мной отсамой рю Дебюсси, от того дома, где ваше «Общество». Ну да, я мельком видел еетам, но не заметил, как она за мной следила. Она сказала, что вы все – страшныелюди, убийцы, что я должен немедленно бежать, если не хочу погибнуть сам ипогубить свою семью.

Сергей перевел на него взгляд:

– Все?

– Мало, по-вашему? – буркнул Дмитрий, удивляясь егоспокойному голосу.

Но тут же выяснилось, что спокойствие было обманчивым.

Сергей швырнул на тротуар недокуренную сигарету и раздавилее ногой с такой яростью, словно она была его злейшим врагом, повинным в самыхстрашных бедах.

– Мерзавка… Все это провокация, Дмитрий Дмитриевич.Провокация, вызванная мелкой личной местью. Девушка – ее зовут Рената – дочьодной эмигрантки, совершенно никчемной особы. Впрочем, мамаша здесь вполнеприжилась, нашла себе какого-то состоятельного покровителя. Дочь решилавернуться в Россию, хотя о нашей стране ничего толком не знает, почти не помнитее. Что ж, мы только приветствуем искреннее желание молодого поколения обрестиистинную родину! Рената казалась очень воодушевленной, стремилась бытьмаксимально полезной. Мы взяли ее на работу секретарем в наше «Обществовозвращения». Какое-то время она честно трудилась, но потом… потом началосьтакое… – Он махнул рукой.

– Что, отказалась на вас работать? – проворчал Дмитрий. –Или предала кого-то?

– Да нет! – досадливо махнул рукой Сергей. – Честное слово,иногда я даже думал, что лучше бы она что-то в таком роде сразу и сделала,тогда было бы совершенно ясно: враг. А с врагами мы не церемонимся. Эта жеидиотка… Вы даже вообразить не можете, что она натворила! Ну вот попробуйтедогадаться…

– Да что за детство? – дернул плечом Дмитрий. – В загадкииграть не собираюсь, вовек недогадлив был. Хотите – говорите сами, не хотите –нет.

– Стыдно сказать, – громко, протяжно вздохнул Сергей. – Вобщем, девчонка влюбилась!

Дмитрий только моргнул растерянно:

– В кого?

– В вашего покорного слугу! – воскликнул Сергей и сделалтакой жест, словно снимал шляпу, чтобы раскланяться, но поскольку шляпы на немне было, жест оказался нелепым и шутовским. – В меня, да-с! Я по возрасту ей вотцы гожусь, у меня дочь ее лет. Она с моей дочерью, между прочим, дружила, таее домой приглашала, с матерью, ну, моей супругой, познакомила. У меня ведьсемья тоже здесь, в Париже, помогает мне в работе, – заметил он как бы вскобках. – Причем я своей жене всю жизнь хранил нерушимую верность, изменычуждался и презирал всякие там пошлые романчики на стороне. А тут такое… Причемя сначала ничего не понял, но Рената начала мне делать авансы, и даже такойпростак, как я, догадался. Один случай был просто вопиющим! У меня на квартире,куда она явилась в отсутствие моей семьи… – Сергей брезгливо передернулся. – Яее просто-напросто выгнал вон. Зря, конечно. В том смысле, что надо былосделать девчонке отеческое внушение, но я не сдержал возмущения. Грубо с нейобошелся, что да, то да. И она затаила обиду. Однако назавтра на службе былакак шелковая, извинилась передо мной, сказала, что не смогла совладать счувствами, что ничего подобного больше не повторится. Вот я и пожалел девчонку,не стал портить ей жизнь. Но прежних дружеских отношений между нами уже не былои быть не могло. Вскоре она заявила, что намерена выйти замуж за одногомолодого человека, который тоже желает вернуться в Россию. Привела его в нашуорганизацию. Приятный, с виду очень порядочный человек. Вот именно, с виду…

Сергей снова закурил, и Дмитрий со странным чувствоможесточения смотрел на огонек, вспыхнувший между его сложенных ковшикомладоней. Курить захотелось – просто до изнеможения, до сосущей тошноты вжелудке. Еще мгновение – и он бы попросил у собеседника сигарету, но тототбросил и спичку, и нераскуренный «Житан». Казалось, он так возмущен, чтопочти не соображает, что делает.