– Она не живет, а мучается! – строптиво ответила Лалли. Еслив раю ее нрав несколько и улучшился по сравнению с тем, каким был на земле, тоненамного.

Елизавета кивнула. Все же речь шла о дочери Лалли, ейвидней. Мать есть мать. С этим нужно считаться. Да и Георгий обрадовался.Конечно, он хотел бы увидеть и сына, но сын придет еще не скоро. Очень нескоро! Ему еще мучиться да мучиться там, на земле.

Елизавета любила вспомнить земное. Последние годы ее жизнипрошли в краю, очень далеком от ее родных мест. Те годы она старалась невспоминать: слишком много горя испытала. То время, которое она провела рядом сГеоргием, было самым кратким, но самым лучшим в жизни. Интересно, а что будетвспоминать та девочка, которая идет вон там, по розовым облакам, приближаясь квратам райского сада?

В раю, надо сказать, есть одна особенность. Все егообитатели пребывают в том виде, в каком они были наиболее счастливы на земле.Ну а поскольку счастье, как правило, – спутник молодости, в раю так многомолодых и красивых лиц. Однако дочь Георгия, видимо, была счастливей всего враннем детстве. Да ей же годика два-три, не больше!

Георгий ринулся к ней, подхватил на руки. Она хохотала,откидывая черноволосую кудрявую головку.

Лалли смотрела, укоризненно качала головой. Может быть, онасердилась, что дочь не подбежала сначала к ней первой?

Оглянулась на Елизавету:

– Ох, знала бы ты, как я намучилась, рожая эту девчонку!Может быть, именно поэтому я сына любила больше. И еще из-за имени, конечно,из-за ее имени…

Георгий подошел с дочкой на руках, и Лалли наконец-то смоглаее поцеловать.

Девочка обернулась с материнских рук и посмотрела на другуюженщину своими черными глазами. Если бы обитатели рая могли плакать, та, конечно,заплакала бы сейчас. Но она улыбнулась.

– Как тебя зовут? – спросила девочка.

– Елизавета. Лиза, – ответила та.

– Значит, тебя назвали в честь меня? – сказала девочка.

Если бы обитатели рая могли плакать…