А Лихоборскому все по барабану. Он лишь мельком глянул на разложенные картинки и тут же опять уставился на меня. Будто это я была из особо гибкого пластика.

– Оксана Александровна, – не дослушав Гарика, сказал он, – вам не кажется, что Москва будет перенасыщена рекламой нашего препарата. И одна эта тумба не сыграет никакой роли.

– А никто и не говорит про Москву! Я предлагаю потихоньку осваивать регионы. Можно для пробы установить одну тумбу, скажем, где-нибудь в Туле. Причем желательно в достаточно проходимом месте. Например, на площади перед железнодорожным вокзалом. Тула – крупный город, областной центр. А тумба, как вы видите, сама по себе может привлечь внимание. Тем более если место до этого пустовало. Думаю, в течение полугода во всей Тульской области не останется ни одного жителя, который не увидел бы вашей рекламы.

Лихоборский призадумался.

– Что ж, Оксана Александровна, в этом, пожалуй, есть рациональное зерно. Давайте я оставлю это у себя, – он похлопал по распечаткам. – Мне надо посоветоваться со своим рекламным отделом.

На этих словах Гарик незаметно пожал под столом мою руку. Я пожала в ответ.

– Конечно, оставляйте! Воля ваша. Но имейте в виду, это сработает. Я вам даю гарантию! Особенно если мы используем какой-нибудь хитрый ход. Например, рекламу с продолжением.

– Это что такое?

– Ну, например, в первый месяц мы вешаем: «Почему умерла тетя Сара?» Во второй – «Потому что у тети Сары был хронический гастрит». В третий – «Почему до сих пор жив дядя Абрам?» Ну и так далее. Текст, конечно, приблизительный, но в целом суть такова.

– Я все понял. Приму к сведению.

Показывая, что разговор окончен, Лихоборский поднялся. Мы проделали то же самое. И в голове у меня мелькнуло: «Как быстро!»

– Успехов вам, господин Губанов, – Всеволод теперь даже с некоторой сердечностью потряс Гарика за руку. – А вас, мадемуазель Дорохова, я попрошу задержаться еще на пару минут.

Я растерялась.

– Вы хотите что-нибудь еще уточнить?

– Вот именно, уточнить. Гарик, неторопливо надев плащ, сказал:

– Пам… Оксан, жду на улице! Будьте здоровы, господин Лихоборский! – и вышел.

Как только дверь за ним закрылась, Всеволод быстро подошел ко мне.

– Не хочешь ничего мне сказать? – глядя в глаза, спросил он.

– М-м-м… не поняла…

– Ну вот, я спрашиваю тебя. Некоторое время назад между нами были отношения. Теперь их нет. Почему? Только давай начистоту. Не надо здесь этих… своих женских штучек! Говори как есть.

– Сева! Да я правда не понимаю, о чем ты! Честно сказать, я даже не заметила, что между нами больше нет отношений. У меня от избытка работы голова кругом. Я сплю по три-четыре часа в сутки. Мне уже вообще не до чего!

– Да ну! – брови Всеволода подпрыгнули и скрылись под челкой. – Значит, ты утверждаешь, что мы с тобой по-прежнему близки?

– Ну, мне казалось да…

– Отлично! Тогда, может быть, займемся прямо сейчас любовью?

Он присел на корточки и провел пальцами по моей ноге. Снизу вверх. Так что я едва успела отскочить, когда он подобрался к юбке.

– Что и следовало доказать! – выпрямляясь, резюмировал Всеволод.

Я рассеянно хлопала глазами. По спине от его прикосновения все еще бегали мурашки. Он стоял поодаль и, кусая губы, глядел в окно.

«Иди, хотя бы поцелуй его, дура! – подтолкнул меня внутренний голос. – Иначе вся затея – коту под хвост!»…

Но я не могла себя пересилить. Ущемленное самолюбие стояло превыше корысти.

– Это еще ничего не доказывает, – тихо сказала я, – просто сейчас не время и не место. А то, что мы стали видеться реже…

– Хорош мне лапшу вешать! – вспылил Лихоборский. – Когда это было, чтобы ты шарахалась от меня как от чумы? Тут уж терпение мое лопнуло.

– Не ори на меня!.. Да, ты прав. Я больше ничего не хочу! Мы можем остаться коллегами, друзьями, кем хочешь! Можем расстаться по-хорошему. А можем разбежаться, как дикари. И плевать при встрече друг другу в лицо! Я бы предпочла первое. Я – неплохой специалист и могу прогнозировать, что хорошо, а что нет. Когда мы разрабатывали этот проект, я в первую очередь думала о тебе. Просто потому, что с тобой приятно работать. И ты, как руководитель, допустишь серьезный промах, если откажешься от моего предложения. Решай сам. Но спать вместе мы больше не будем!

– Пожалуй, это я и должен был услышать, – кивнул как бы самому себе Лихоборский. – На этом все, Оксана Александровна! Не смею вас более задерживать! – он услужливо распахнул передо мной дверь.

– Всего доброго, – проходя мимо него, буркнула я.

Дверь с шумом захлопнулась, едва не припечатав меня по затылку.

Эмма Аркадьевна схватилась за грудь.

– Все хорошо? – с тревогой спросила она.

– Да-да, все отлично, – я мило улыбнулась. – До свидания!

Оказавшись на улице, я подцепила Гарика под локоток. Мы вышли за ограждение и медленно побрели в сторону Краснопресненской набережной. Я почему-то была уверена, что Лихоборский сейчас стоит у окна и провожает нас злыми-презлыми глазами.

Как ни прискорбно, но со временем в моей обители начались проблемы. Потек унитаз.

Я обнаружила это как-то поутру, когда босая пришлепала умываться. И сразу же угодила ногой в холодную лужу. Сначала подумала, что потоп наверху, но потом все прояснилось. Я побежала по соседям узнавать, как можно вызвать сантехника. Многие не открывали, иные через цепочку кричали: «Пшла вон, попрошайка!» И лишь соседка напротив – как выяснилось, Марья Петровна – согласилась помочь.

Сантехник вместо одиннадцати утра заявился в пять вечера. Что называется, в дугу. Отодвинул меня, ударил по унитазу ногой и произнес с оттенком печали:

– Загубили аппарат. Патрубок полетел. Нужно менять!

Я ничего не поняла.

– Что менять – патрубок?

– Не-а, – цокнув языком, отозвался он, – аппарат менять! – и ушел.

Делать нечего. Позвонила я Ирке, Ирка – Витьке. И поехали мы в «Леруа Мерлен» – новый строительный недалеко от меня. Ходили, ходили – присмотрели красавца! Дорогущий, зараза! А тут еще продавец-консультант подначивает: «Берите, не пожалеете! Между плохим и хорошим унитазом такая же разница, как между „Запорожцем“ и „Мерседесом“!»

«А этот?» – спросила я. «Этот – „Шкода-фелиция“. Не очень дорогой, но добротный».

В общем, купили, привезли, свалили в прихожей. Теперь, кроме пятака перед трюмо, места совсем не осталось.

Ребята попили чайку и уехали, а я осталась наедине со своей бедой. Время, впрочем, было позднее, и я улеглась спать, испытывая некоторый дискомфорт от столь громоздкого соседства.