После утреннего обжигающе-болезненного холода, что проскользнул между нами, мне и этого достаточно.

Ответить не успеваю, потому что дальше… Происходит какая-то вакханалия.

Завидев меня, малышки подскакиваю на ноги и бросаются врассыпную. Аля, обрадовавшись моему возвращению, мчится ко мне. Рита наоборот со всех ног неуклюже бежит прочь. Они делают круг — и в какой-то момент сталкиваются друг с другом. Ойкнув, падают попами на ковер. И в доли секунды весь дом заполняется обиженным воем.

Стиснув зубы, я не глядя оставляю торт, который купил по пути домой в той самой кондитерской, где мы пересеклись с «будущей помощницей» — в первый день рождения НАШИХ детей. Знал бы я тогда правду…

Отбросив воспоминания, иду к девочкам. Снежана оказывается проворнее. Подхватывает обеих малышек и на колени к себе усаживает, покачивая их.

— Тише, мои маленькие, все хорошо. И совсем не больно. Испугались? — уговаривает их Снежана, по макушкам поглаживая. Всхлипы затихают. Вот как у нее это получается? Я бы Алю полдня успокаивал. — Так, Алечка, беги к папочке, — постановляет она, а я застываю от ее нежного тона и ласковых слов.

Дочь топает ко мне. Улыбка расползается по заплаканному личику. Как быстро у детей меняются эмоции. Усмехаюсь Але в ответ и поднимаю ее, устраивая на локте. Сам же кошусь на свою новую, так неожиданно увеличившуюся, семью.

— Ритусь, что я тебе говорила? — обращается ко второй дочери Снежана, а потом шепчет ей что-то на ушко.

Игрушку в ручки вкладывает, ставит дочь на ноги и подталкивает ко мне. Та неуверенно мнется на месте, но потом все-таки приближается. Осторожно, с опаской и любопытством.

Приседаю медленно, не отпуская далеко Алю. Улыбаюсь Рите. А она мне фигурку какого-то животного протягивает. Беру машинально, не отводя глаз с дочери. Испугать боюсь. Больно, когда она плачет из-за меня. Но все же рискую ручку ей пожать. Вот так. По-деловому почти.

Благодарно смотрю на Снежану, но ловлю ее предупреждающий взгляд. Она намекает, чтобы я резких движений не делал и в охапку Риту не сгребал. Вовремя, будто чувствует мой настрой. Признаться, у меня возникло такое желание.

— И тебе привет, принцесса, — произношу тихо. — А я ведь к вам с миром, — выдыхаю устало. — Вон, торт привез, чтобы задобрить, — подмигиваю девочкам.

Киваю в направлении коридора, но Снежана, проследив взглядом, почему-то прыскает смехом.

— Авторская подача от Шторма? — издевается она.

Оборачиваюсь и вижу, что торт свалился с края тумбы на пол. А все содержимое размазано внутри прозрачной коробки. Благо, не открылась в полете.

— Индивидуальный подход, — поддерживаю шутку Снежаны. И мы хохочем уже вместе.

Вместе с детьми перемещаемся на кухню. Отвлекаемся на домашние заботы. Будто мы и правда нормальная семья. И Снежана ведет себя естественно. Не так, как утром.

— Нам нужен второй стульчик, Вадим. Я забыла Риткин у мамы, — спохватывается она. — Давай как-нибудь заберем? — и губы сжимает.

Ритку усаживает в стул, а Алю мне на руки передает. Сама же пытается реанимировать торт.

— Новый стул куплю, — чеканю с легким раздражением, потому что вспоминаю будущую тещу и ее «теплый» прием. — Закажу, на дом привезут. Правда, мне улететь надо будет в Германию… — сообщаю как бы между прочим.

— Как? — ахает Снежана и, облизнув пальчик в креме, подходит к столу. Останавливается напротив меня. Смотрит растерянно. — А мы?

Вадим

— Я ненадолго, — неоднозначная реакция Снежаны вгоняет меня в ступор. — Мне нужны максимум сутки. Пока в России идет проверка клиники, я хочу поговорить с немецким врачом, который вел нас с тобой, — чем дольше говорю, тем сильнее хмурится она. — А вы по-прежнему здесь жить будете.

Пересаживаю Алю на диван и, убедившись, что принцесса не шатается и не стремиться сползти, подаюсь ближе к Снежане. Она тем временем отрицательно головой качает. Так интенсивно, что высокий хвост кончиком лупит по ее скулам.

Напрягаюсь еще сильнее. Я готов выслушать претензии, но принять — определенно нет. Любая причина будет устранена, потому что отпускать свою семью я никуда не собираюсь.

Запру их здесь, если потребуется!

— Нет, — выпаливает Снежинка возмущенно. — На правах кого? А если жена твоя заявится? Или кто-то еще из родственников и друзей? Что я объяснять им буду? — тараторит так быстро, что дыхание сбивается. — Увидят близняшек… И Аля не моя официально… — делает паузу, и до меня, наконец, доходит, чего на самом деле она боится. Что ее и малышек некому будет защитить. Значит, доверяет мне? Это уже неплохо.

— В особняке вы будете в безопасности, — убедительно произношу и из-за стола выхожу. — Здесь охрана.

— Нет-нет, — даже слушать меня не хочет. — Мы к маме переберемся.

— Исключено, — с трудом сдерживаю гнев. — Ты останешься дома на правах моей жены.

Видимо, моя фраза звучит чересчур властно и жестко. Волнение перерастает в злость. И Снежана опять закрывается от меня. Временное перемирие, что мы достигли благодаря малышкам, и тепло, которое только начало разогревать нас, — все летит к чертям из-за моих небрежно брошенных слов.

— Я не давала согласия, — складывает руки на груди, а сама смотрит на меня с прищуром. — Мне еще список условий составлять. И контракт изучать. А потом я, может, подумаю, заключать ли с вами сделку, Вадим Дмитриевич, — припечатывает меня официальным обращением. Будто меня самого при этом копирует. Даже интонации похожи.

Неужели именно так я выглядел в ее глазах утром? Все, что она поняла и услышала, — будто я предложил ей сделку? Отчасти так и было, но…

Вздыхаю тяжело, рискую ближе подойти к Снежане, ледяной и одновременно обжигающей. Как горячее мороженое.

Перехватываю ее руки, заключаю маленькие ладони в свои и, воспользовавшись секундным замешательством, легко целую. Но тут же убираю ее кисти от лица, однако не отпускаю.

— Снежинка… — произношу как можно ласковее, хотя мне чертовски сложно сейчас сохранять самообладание. — Все, что я делаю, исключительно для блага малышек, — всматриваюсь в небесно-голубые глаза, слежу, как дрожат пушистые ресницы. Давлю на самое ценное — на детей. — Я лишь хочу, чтобы вы рядом были, понимаешь? И чтобы дочки росли в нормальной семье.

Снежинка тает. Медленно, неуверенно, но изменения я замечаю. На место дерзкой и боевой женщины, что вселилась в нее внезапно, ко мне возвращается милая, домашняя девчонка, которая буквально погибает от паники.

— Мне страшно оставаться в твоем доме одной, — признается чуть слышно.

— В нашем, Снежинка, — поправляю ее с улыбкой.

— Нет, — безжалостно режет нить между нами.

До боли напоминает мне Риту. Так же отталкивает меня, не позволяет приручить. Ну, хотя бы без истерик обходимся.