Я знаю, что он выполнит каждое свое обещание. Ради детей.

Шторм действительно любит дочерей. Именно о таком отце для них я всегда мечтала. И пусть в наших с ним отношениях абсолютно ничего не понятно — это не главное. Рита и Аля объединили нас. И теперь мы должны научиться сосуществовать друг с другом.

Я подстроюсь. Буду и дальше заботиться о малышках и не мешать Вадиму. Ведь с Антоном я так и делала. Правда, исход печальный…

Но Шторм другой. Он — настоящий папа, родной. И ко мне испытывает некую симпатию. Наверное. Не зря же целовал. До того, как мы разругались. Впрочем, для мужчин это ничего не значит. Антон тоже целовал, а потом…

Но я убеждена в одном: Вадим примет меня, потому что малышкам нужна мать.

Примет… Почему так неприятно осознавать это?

— Все нормально, — шепчу одними губами, смаргивая слезы. — Мы все правильно делаем. У нас нет выбора, — убеждаю себя, но в солнечном сплетении горит пожар.

Пытаясь отвлечься от раздирающих душу сомнений, я невесомо касаюсь пальчиками темных макушек моих булочек, улыбаюсь — и тут же руку убираю, потому что они ворочаться начинают. Ненароком толкают друг друга, а потом вдруг… обнимаются, будто с плюшевой игрушкой любимой. И опять затихают.

Пытаюсь уснуть вместе с ними, но не могу побороть хаотичный поток мыслей, что лезут в голову. Думаю о нашем будущем. Вадим обязательно разберется во всем, накажет виновных, поможет оформить документы на малышек. Мы официально станем родителями обеих. Думаю, в этом Шторм меня тоже не обманет.

А дальше? У меня нет ответа…

Резко затаив дыхание, слежу, как дверь открывается с легким скрипом, а пол детской разрезает полоска света. Вадим переступает порог, некоторое время стоит на месте, будто размышляя о чем-то. Кажется, смотрит на нас с малышками.

Вздохнув, он бесшумно толкает дверь, а сам приближается к постели.

Опасаться мне нечего: Вадим пообещал, что не тронет меня и ничего не потребует взамен за помощь. Он не такой, как Антон… Тем более, здесь дети.

Но тогда тем более странно, зачем Шторм здесь. Прикрываю глаза, делая вид, что уснула, и замираю.

Чувствую, как проминается матрас позади меня. Как спину обволакивает жаром другого тела, щеки касается быстрый поцелуй, почти призрачный, а на бок аккуратно ложится ладонь, будто невзначай сползая к животу.

— Спокойной ночи, Снежинка, — произносит Вадим чуть слышно.

И остается. Рядом. Просто так.

По мерному дыханию, что обжигает мой затылок, и расслабленной ладони на животе — я понимаю, что Вадим уснул.

Подношу свою руку к губам и чуть прикусываю палец, подавляя глупую улыбку. Не стоит питать ложных надежд в отношении Вадима. Мы оба действуем импульсивно, на эмоциях. Я и в своих-то чувствах не разобралась толком. Нельзя ждать чего-то конкретного от мужчины.

Но… поздно. Уголки губ уперто ползут вверх, и, кажется, я до самого утра так и улыбаюсь во сне.

* * *

— А-а-ай! — просыпаюсь от собственного вскрика.

Кожу головы жжет огнем, чувствую тянущую боль в темени и висках. Распахиваю глаза — и все равно ничего не вижу сквозь ширму спутанных волос. Пытаюсь привстать, но тяжелая рука припечатывает меня к подушке.

— Аля, маленькая хулиганка, ты опять? — гремит над самым ухом. Строго, но при этом бархатно и беззлобно. — А ну отпусти! А ты не дергайся, — щекочет дыханием щеку.

— Ма-а-а, — визжит довольный и такой родной голосок. Бойкий и немного запыхавшийся. Забываю о дискомфорте и улыбаюсь: Аля.

— Ма, — тихонечко вторит ей Рита. Откуда-то издалека.

Замираю, как приказал мне мужской голос. Покорно терплю, пока мои волосы освобождают из плена цепких пальчиков дочурки. Мощная ладонь на удивление бережно проводит по моих локонам, тщетно пытаясь привести их в порядок, легко касается лба, приятно скользит по щеке.

Зажмуриваюсь на секунду. А когда вновь распахиваю глаза, то вижу перед собой радостное личико Али. Притягиваю малышку к себе и чмокаю в носик. Обняв ее и хоть немного обездвижив, фокусирую взгляд на детской кроватке.

— Ритусь, булочка моя, иди к нам. Чего ты забилась в угол? — ласково обращаюсь, искренне удивляясь ее реакции. Я все еще в полудреме, дезориентирована, но… счастлива.

Помедлив, Рита все-таки выбирается через специально оставленный лаз из кроватки на постель. Устраивается под боком, а сама настороженно поглядывает куда-то поверх меня. Мне так уютно и спокойно, что не сразу замечаю, как удобнее устраиваюсь на плече Вадима. Кажется, мы все это время чуть ли не в обнимку пролежали. И именно его опасалась Рита.

Вздрагиваю и разворачиваюсь, сталкиваясь с ним взглядом. Пылающая карамель обжигает. И я мгновенно отстраняюсь.

— Булочка, значит? — с доброй насмешкой выдает Шторм.

— Доброе утро, — чуть приподнимаю уголки губ и моргаю смущенно.

Через секунду морщусь, потому что Аля выкручивается и локтем упирается мне в ребра, пытаясь дотянуться до папы. Вадим перехватывает ее свободной рукой, укладывает между нами.

— Доброе, — треплет дочь за щечку, а потом руку к Рите протягивает. Но та жмется ко мне. — Что ж… кхм, — откашливается Шторм, несколько огорченно. И переводит внимание на меня. — Прическа от лучшего парикмахера в этом городе готова, — обводит меня взглядом и подмигивает.

Представляю, как выгляжу сейчас. Заспанная, растрепанная, с колтунами вместо уложенных прядей. Не такая, какой Вадим привык видеть меня в офисе. Совсем не идеальная. Скорее, «замухрышка», коей считал меня Антон во время декрета.

Но смотрит Шторм почему-то на меня иначе. Обволакивающе, пристально, будто запоминает. И сам такой домашний, уютный, даже немного… милый.

Рита ворочается в моих объятиях, подползает выше, задирая при этом футболку и оголяя часть живота. Не успеваю поправить одежду, как она дергает меня за ворот, чтобы подтянуться и умоститься удобнее.

— Кажется, сейчас еще лучший стилист меня переоденет, — хохочу я, поглаживая дочь по спинке.

— Идеально, — тихо на выдохе произносит Вадим.

Ожидаю увидеть лукавый огонек в его глазах и услышать очередную странную шутку, но он неожиданно серьезен. Настолько, что под его взором я вспыхиваю, и кровь приливает к моим щекам.

Первое утро в чужом доме приобретает новые оттенки. Испытываю волнение от нашей с Вадимом вынужденной близости. И не могу угомонить сердце, которое заходится в груди. Кажется, что во всей округе слышен его бешеный стук, что выдает мои чувства с головой. Как неловко…

— Завтрак, — выдыхаю я, сглотнув судорожно. — И у меня не готово ничего. Вчера не до этого было, — тараторю я и, выбравшись из объятий детей и их непредсказуемого отца, я поднимаюсь с постели.

Делаю вид, что ничего необычного не произошло, веду себя, как помощница и няня. За что Вадим стреляет в меня хмурым взглядом. Помогает малышкам спуститься на пол, особенно аккуратно обращаясь с Ритой, чтобы не испугать, а сам садится на краю кровати, уперев локти в колени и сцепив кисти в замок. Его напряженная поза и суровое молчание заставляют меня сильнее занервничать.