– Я же… – растерянно сказал Нейл. – Я думал, что все прошло, – наконец признался он. – Ты постоянно была с Виром.

– А что мне еще оставалось? – робко отозвалась Лея. – По сравнению с вами я становлюсь все слабее и слабее. А значит, я должна была найти того, кто смог бы меня защитить. Выбор изначально был невелик. Ты и Вир. Есть еще Кио, но, во-первых, он преподаватель, а во-вторых, я к нему отношусь как к замечательному другу, но… не испытываю к нему нежных чувств. Можно было бы вспомнить о Тессо, но он далеко…

– Почему ты прямо не сказала мне?

– Мне не нужна была просто твоя защита. Мне никогда не нужна была просто твоя дружба! Но всякий раз, когда я пыталась поговорить с тобой прямо, ты уходил от разговора! Ты меня…

– Лея, хватит.

– Этот сон… – Демонесса даже не подумала замолчать. – Он же прямо показал мне, чем закончится все это. Тем, что я потеряю всех, кто мне дорог. Тем, что я…

– Лея.

В голосе Нейла прозвучало что-то такое, что заставило девушку замолчать. Она подняла голову и с недоумением посмотрела на дракона.

– Послушай меня наконец, – тихо сказал Нейл. – То будущее, которое нам показали, оно никогда не станет истиной.

– Почему? Почему ты так в этом уверен?

– Потому что драконы – однолюбы. И, однажды отдав сердце, мы уже не можем полюбить кого-то другого.

– Но… ты же… – Лея понемногу начала оживать.

– Нет. – Дракон покачал головой. – Нет. Наведенные чувства не имеют ничего общего с реальными.

– Тогда боюсь, я тебя не понимаю, – прямо сказала демонесса, осторожно выскальзывая из рук дракона и отправляясь к своей «лечебнице» – походной коробке с алхимическими зельями.

– Куда ты? – растерялся Нейл.

– Мне нужно зелье, которое поможет мне забыть об этом сне или хотя бы притупить воспоминания настолько, чтобы мне не пришлось просыпаться ночью от собственного крика.

– Обязательно для этого пить зелье?

– А есть другие варианты?

– Есть. Взять большую теплую грелку, во весь рост, и спокойно спать, зная, что эта грелка не подпустит плохие сны и на расстояние крыла.

– Крыла? Плохие сны? – Лея повернулась, глотая горькое зелье. Отставив в сторону опустевший флакончик, она потрясла головой. – Ты что, сейчас намекаешь на себя?

– Почему же намекаю? Говорю прямо.

– Ты хочешь, чтобы я спала с тобой в одной постели?

– Исключительно во врачебных целях.

– Да ни за что! – В алых глазах сверкнула ярость.

– Отчего же? – Нейл все больше и больше убеждался в привлекательности случайно пришедшей ему на ум идеи. – Ты только подумай…

– Нет. И точка.

– Тогда позволь мне присматривать за тобой с помощью дракончика. Я смогу следить за твоим дыханием и ритмом твоего сна. Как только я пойму, что что-то не так, я сразу же смогу тебя разбудить.

Лея задумалась. Демонесса трезво оценивала свои силы и не обольщалась, зная, что после одного такого сна-вероятности придут другие.

– В чем подвох? – спросила девушка.

Дракон развел руками:

– Абсолютно никакого.

– Ты слишком легко это сказал, и мне это не нравится.

– Раз не нравится, мы можем придумать что-нибудь еще… – мягко предложил Нейл.

– Зачем?

– Может быть, просто потому, что я не хочу тебя отпускать? Я никак не мог понять, кого именно ты мне напоминаешь. Со своими алыми глазами и волосами. – Нейл подошел ближе. Взял Лею за плечи и повернул ее к зеркалу. Встретившись с недоуменным взглядом своего отражения, демонесса попыталась отвернуться. Нейл не пустил. – Смотри. Золотая кожа. Аристократические черты лица. Нежность и элегантность. Ты совершенная, Лея. А всякое совершенство причиняет своему обладателю боль.

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Тогда я скажу без обиняков. Если я кого-то полюблю, – дракон улыбнулся, сверкнул нахальными фиолетовыми глазами, – то это будешь ты, Лея. Ты очень напоминаешь «Пламя дракона» – древнюю гравюру, около которой я мог простаивать часами. Я всегда хотел знать, какие черты скрываются под черной бархатной полумаской. Но каждый раз, когда я протягивал руку, чтобы снять маску, рука натыкалась на картину и бессильно опадала. Но именно сейчас, глядя на тебя, я понимаю, что, возможно, знаю, кого увидел бы там.

Демонесса вздохнула, вырвалась из рук дракона и повернулась к нему лицом.

– А ты не думаешь, что к тому моменту, как тебе придет в голову сорвать маску, ее обладательница будет принадлежать уже кому-то другому?

– А это уже из разряда «и сам не гам, и другим не дам». – Наклонившись к девушке настолько близко, что Лея почувствовала жар его тела и запах миндаля и лимона, Нейл прошептал: – Я никого не подпущу к тебе. Пусть даже это заставит тебя ненавидеть меня. Ты будешь моей.

Рука, занесенная для пощечины, была перехвачена в воздухе. Подняв ладонь Леи к своему лицу, дракон потерся об нее щекой.

– Я тебя не отпущу, Лея. Просто помни об этом. Что бы ни случилось.

Демонесса отступила, вырывая свою ладонь. Алые глаза опять светились злостью. А потом девушка улыбнулась:

– Ты же специально. Специально наговорил все это, чтобы меня разозлить. Чтобы я и думать забыла о своем желании пересечь черту.

– Возможно, – не стал отрицать дракон.

– Ну… тогда спасибо, пожалуй.

И прежде чем Нейл успел опомниться, губы Леи мазнули по его щеке, и девушка отступила в сторону. А дракон поймал себя на мысли, что этого было слишком мало… Что ему хочется больше. И если сердце непокорной девчонки принадлежит ему, то тело, мысли и душа… у других.

А ему надо все. Целиком. Не откладывая.

Но прежде чем Нейл опомнился, комната опустела. Почуяв что-то неладное, Лея сбежала через окно. Девушка была слишком благоразумна и связываться с малость невменяемым драконом не собиралась. Опасно для жизни и для собственного рассудка.

Утро началось немного необычно для звезды. Не было дружеских перепалок, подколок. Никто не хотел обсуждать то, что случилось. Ребята разбрелись по комнате в разные стороны.

Лея сидела на подоконнике, углубившись в какие-то бумаги, которые она расположила у себя коленях. Вир с мечтательным выражением лица развалился на диване в противоположном конце комнаты. Карен примостилась под боком у Стара, вампир задумчиво перебирал золотистые пряди ее волос. Раздраженный дракон, устроившийся на полу в центре комнаты, не сводил глаз с Леи, и казалось, что если бы он был в своем истинном обличье – от стен мало бы что осталось из-за ударов его хвоста.