Эдик перевел взгляд на левое запястье и увидел сплетение синих вен. Ему показалось, что одна из вен сильно пульсирует, будто кто-то внутри бьется в истерике, пытаясь выбраться наружу. Эдику вдруг захотелось помочь существу, находящемуся внутри его кровеносной системы. Полоснуть – и все. Всем сразу станет хорошо. Он представил, как кровь мощным потоком освобождает его. Освобождает всех. С каждым ударом сердца.

«Нет!»

Эдик встрепенулся. Рука с лезвием, поднесенная к левому запястью, снова затряслась. Он отбросил пластинку и уперся руками в края раковины.

«Нет, не сейчас! Сначала надо поговорить с Ильей. Может, все еще наладится и ребята выживут. А потом уже можно подумать об освобождении места под солнцем для более достойного обладателя разума».

Бриться он не стал в целях безопасности. Умылся, намочил волосы и тщательно расчесал их. Прошел в кухню. Достал из холодильника бутылку водки, откупорил и сделал два глотка из горлышка. Отрыгнул. Хороший знак, желудок работает. А вот поесть-то и нечего. Эдик посмотрел в сковородку с остатками жареной картошки. По застывшему жиру пробежал таракан и скрылся под хлебницей. Он поежился от отвращения, сделал еще один глоток и поставил бутылку рядом со сковородой.

Затем встал и осмотрел себя. Не мешало бы душ принять. Трусы все в желтых пятнах. Еще пара дней – и их можно ставить у кровати. Сменить бы, да вряд ли он сейчас найдет что-нибудь чистое. Ладно, раздеваться не придется.

Эдик влез в джинсы, надел черную водолазку, разыскал носки, но только от разных пар. Вышел в прихожую, обулся в старенькие стоптанные кроссовки и накинул зеленую ветровку с капюшоном. Словно вспомнив что-то, похлопал себя по карманам – кошелек на месте. Подошел к двери, подумал и вернулся в кухню. Сделал еще глоток из бутылки и быстро вышел из квартиры.

Настроение улучшилось, но, чем ближе он подходил к клинике «alcoholu.net», тем сильнее пульсировала вена на левом запястье. И Эдик уже даже слышал тоненький голосок существа, бьющегося в ней:

– Выпусти меня, выпусти! И всем будет хорошо! Просто сделай надрез!

Эдик схватил левое запястье правой рукой. Голос затих. Но только на время.

Эдуард вошел в кабинет и без приглашения плюхнулся в одно из кресел перед столом.

– Что, так все хреново? – спросил Илья, выказав все свое неуважение к вошедшему.

– А ты как думаешь, Айболит? – ухмыльнулся Эдик и отрыгнул.

– А никак, – ответил доктор. Просто, без эмоций.

– Никак? Никак?! – закричал Эдик, брызжа слюной. Он был пьян. Это Илья понял сразу, как только пациент вошел в кабинет.

– Не надо так нервничать, Эдуард Филиппович. И кричать тоже не надо. Объясните, в чем дело. – Пауза. – Прошу вас.

Эдик сидел сгорбившись и затравленно смотрел на Илью Сергеевича. Со дня их последней встречи он постарел лет на десять.

– Они тоже умрут, да? – Глаза Эдика наполнились слезами.

– Думаю – да. Но это уже не важно. Процесс пошел. Механизм запущен. Эксперимент практически закончен, – улыбнулся Илья.

– Какой эксперимент? – спросил Эдик, по-детски шмыгнув носом.

– Вон, видишь? – Соколов показал на стеллаж с медицинскими энциклопедиями.

На одной полке вместо книг стояли такие же черные коробки, как та, что гуляла по рукам. Эдик теперь даже и не мог с уверенностью сказать, у кого она. У Ивана? У Алексея? А может, у Максима?

– Здесь порядка семидесяти копий. Для начала неплохо, да? – Илья развалился в кресле.

– Какой эксперимент? – повторил Эдуард.

– Эти молодцы были подопытными кроликами в великом, на мой взгляд, эксперименте.

– Ты знал? Ты знал, что они все вот так… – у Эдика язык не поворачивался сказать, что парни повесились, – …умрут?!

– Их смерти – во благо, – произнес Соколов и улыбнулся еще шире.

Эдик опустил голову и зарыдал.

Илья посмотрел на наручные часы. Надо выпроваживать эту царевну Несмеяну.

– Если у вас ко мне все, – перешел на официальный тон Илья Сергеевич, – то я бы хотел распрощаться с вами. Желательно навсегда. – Он встал из-за стола и подошел к Эдику.

Тот поднял на Илью полный боли взгляд и, тоже поднимаясь, закричал:

– Сука, ты хотя бы понимаешь, что убиваешь людей?!

– Людей? Человек – это живое существо, обладающее даром мышления и речи. Понимаешь, Эдуард Филиппович, обладающее даром мышления! А эти твари никак не вяжутся с этим понятием. – И он снова улыбнулся.

Эдуард не смог больше сдерживать боль и ненависть. Он набросился на скалящегося врача. У Соколова была хорошая реакция, он ловко поднырнул под руку Эдика и дважды ударил его. Жиров упал, стукнувшись головой об шкаф с энциклопедиями. Перед тем как упасть, он видел, что Илья Сергеевич продолжает улыбаться.

– А теперь пошел вон отсюда!

Эдик поднялся, пошатнулся и, не оглядываясь, вышел из кабинета Соколова.

– Совсем мозги пропил, а туда же. Людей ему жалко…

* * *

Жиров вышел на улицу. Остановился, смахнул слезу.

Как же муторно, тяжело внутри! Как жить-то дальше? Он все знал! Он знал, что убивает людей, и ничего не сказал. Что теперь делать? Пойти в милицию? И что? В лучшем случае его пошлют, а в худшем…

О том, что будет в худшем, ему думать не хотелось. Эдик прекрасно знал: за доведение до самоубийства есть статья. Но это еще надо доказать. Если все-таки докажут, то и Эдику достанется. Кто дал парням диск? Не кто иной, как соучастник Эдуард Филиппович Жиров.

«Нет, в тюрьму я не пойду. Лучше умереть».

А если не докажут, то и смысла никакого нет обращаться в милицию.

Хотелось выпить. Во рту пересохло, в голове гудело. Эдик достал из внутреннего кармана куртки рваный кошелек. Открыл его. Достал мятые сторублевые купюры и пересчитал их. Тысяча двести рублей.

«До конца жизни хватит», – усмехнулся он и пошел к киоску с многообещающей надписью: «Утоли свою жажду».

Когда Эдик входил во двор своего дома, он сразу же увидел парней в кожаных куртках. Этих двоих он узнал бы даже с завязанными глазами. Он их ждал.

Сердце забилось сильнее.

«Если они сейчас меня убьют, то поделом мне».

Эдик подходил к подъезду, медленно переставляя ноги. Он пытался пройти незамеченным, насколько, конечно, это позволял пустой двор, чувствуя себя тараканом, которого вот-вот заметят и обязательно прихлопнут тапком. Ох, как хотелось выпить! Жиров уже собирался войти в черноту подъезда, когда его окликнули:

– Эдик!

Он повернулся. У скамейки под засохшей ивой стояли Алексей и Иван.

– Ну, куда же ты пропал? – широко улыбаясь, спросил Лешка. – Мы прямо обыскались тебя.