Марина начала рвать пеленки на безжизненном тельце. Ничего. Встала с дивана, подошла к телефону и трясущимися руками набрала «03». Сухо ответила на вопросы диспетчера. Положила трубку.

Что произошло? Как такое могло случиться? Почему? Она вернулась в комнату. Все так же. Аня мертва. Иван сидит на полу. Слава богу, хоть выть перестал. Сделав шаг в глубь комнаты, Марина потеряла сознание и упала на пол.

Носилки поднимать не стали. Ваня сам отнес тело дочери к машине «Скорой помощи» и всю дорогу держал младенца на руках. Марина, сидевшая рядом, смотрела прямо перед собой невидящим взглядом.

– Ты знаешь, Федор, случаи смертности в младенчестве участились, – услышал Иван голос фельдшера, обращавшегося к водителю. – Вчера по телевизору видел, что есть, мол, даже статистика по странам. Про Россию я прослушал, но, думаю, у нас она куда больше, чем в Америке. Так вот, в Соединенных Штатах умирает каждый двухтысячный младенец. Черт знает что! И в большинстве случаев по вине родителей. В Израиле посадили на двадцать лет такого вот папашу. – Фельдшер махнул в сторону салона, показывая на Ивана, но заметив, что оконце в перегородке, разделяющей салон и кабину, открыто, тут же покрылся румянцем, закрыл форточку и замолчал.

Марина посмотрела на Ивана и без каких-либо эмоций сказала:

– Она спала в кроватке, это я нашла ее мертвой. – И опустила голову.

На руки ей было куда приятней смотреть, чем на ненавистного мужа и мертвого ребенка.

Она все поняла.

Иван стал причиной смерти дочери. Он перевернулся ночью и придавил девочку своим телом. Он, когда пьяный, неспокойно спит, вот и накрыл ее. Проснулся Иван оттого, что левое плечо затекло. Он повернулся на спину, посмотрел на Марину – отвернувшись к стенке, она спала.

Иван встал и подошел к кроватке Ани. Увидев, что там никого нет, он едва устоял на ногах. Сколько передач видел о кражах детей, которых потом продают на органы! Спотыкаясь, Иван подошел к дивану, не решаясь разбудить жену. Да и что бы он ей сказал? Милая, у нас украли ребенка?

На подушке, под одеялом, там, где только что лежало его затекшее плечо, он разглядел розовый чепчик и резко откинул одеяло. Ноги у него подкосились, и Иван упал на пол, где и просидел до приезда «Скорой». Сначала тихо заплакал, потом – завыл.

Если б он тогда не напился…

Если б он тогда сразу же вызвал «Скорую»…

И еще много «если» крутилось в его голове. Все тогда было бы по-другому.

Его ни в чем не обвинили.

Врач-патологоанатом объяснил Ивану причину смерти.

– Вскрытие показало SIDS – синдром внезапной смерти грудного ребенка.

– Я не совсем понимаю… – Иван плохо соображал, о чем ему говорят.

– Дело в том, молодой человек, что это мало кто вообще понимает. Дети умирают, институты исследуют.

– Ну и что? Что-нибудь…

– Ученые установили, что у внезапно скончавшихся младенцев существовало отклонение в работе мозга. В результате ребенок может запутаться в одеяле, а удушье не вызывает у них кашля или плача.

Ох, как же хотелось Ивану сознаться и получить двадцать лет!

«А лучше бы меня расстреляли!»

Хотелось, но он быстро остыл, понимая, что Анечку не оживишь. А теперь, оказывается, он и не виноват вовсе.

Марина сразу же из морга уехала к родителям в деревню. Иван увидел ее через три дня на похоронах, но подойти не решился. Так и простоял в стороне. А вечером напился в стельку.

Еще через неделю приехал тесть и забрал Маринины вещи. Он же и сообщил Ивану о разводе.

– Ты пойми, потерять ребенка – это же… это же… – Бывший родственник не смог закончить фразы. – В общем, вам надо пожить отдельно. Какое-то время.

Мировой мужик. Знал, что его дочь и близко к Ивану не подойдет, вот и успокаивал.

Вечером Иван снова напился.

Теперь, спустя пять лет, она позвонила ему.

– Здравствуй, Марина. – Во рту пересохло. Каждое слово резало глотку.

– Ваня, как ты?

– Все нормально. А у тебя как дела?

Как он сейчас хотел, чтобы она оказалась рядом! Как ему не хватало ее! Все эти годы не хватало. Иван вдруг почувствовал себя так одиноко, что захотелось выть. Как тогда, когда разрушилась его жизнь.

– Я сейчас в Москве. Работаю. В общем, все нормально. – Пауза. – Ваня, у тебя точно все в порядке?

– Знаешь, если даже что-то и случилось, я этого не заметил. – Иван попытался улыбнуться.

– Это хорошо. А то мне сон приснился. Кошмар. В точности, как тогда… В ночь, когда умерла Аня. Я не рассказывала тебе. Я шла по кладбищу и смеялась. Смеялась, понимаешь?

Он не понимал, но то, что смеяться во сне – это к слезам, знал с детства.

– Это к слезам, – сказала Марина и замолчала.

– М-м-м…

– Мне тебя не хватает, – вдруг на одном дыхании проговорила она.

Тут Иван не выдержал и заплакал.

– Алло, алло! Ваня, ты меня слышишь?

– Да. Связь плохая, наверное. Марина, я хотел тебе сказать… Тогда, после вскрытия… Я не убивал нашу девочку. Такие смерти нередки в младенческом возрасте.

– Я знаю. Просто…

– …нам надо было пожить отдельно, – одновременно произнесли оба.

Снова неловкое молчание.

– Марина, я люблю тебя.

Вот это да! Язык действовал быстрее, чем мозги.

– Я тебя тоже.

Сегодня ночь сюрпризов.

– Ваня, ты почему молчишь?

– Тебя слушаю. – Чувствуя себя подростком, он стоял и слушал ее, затаив дыхание, боялся произнести хоть слово.

– Ваня, я на следующей неделе собираюсь к родителям. В Салимов хочу заехать. К Бэлке. Помнишь ее? Ну и к тебе, конечно…

Сюрприз за сюрпризом.

Ваня даже забыл на время о нависшей над ним и Лешкой опасности. Смертельной опасности.

Распрощавшись с бывшей женой, он, улыбаясь, вошел в комнату. Улыбку как рукой сняло.

На диване расположились мертвецы. У обнаженной старухи на руках сидел младенец. На ребенке был тот же розовый чепчик. Что это его покойная дочь, оставалось только догадываться. Лицо, объеденное червями и крысами, один глаз отсутствует. Мертвый ребенок протянул к Ивану облезшие ручки.

Сегодня Леша решил не спать. Он сел на пол в дальнем углу комнаты, оттуда просматривался каждый уголок небольшого помещения. Особенно внимательно следил за кроватью. Леша на нее не только сесть не решался, но и подходить ближе, чем на метр. Она была не на его стороне.