Первуша и огорчен, и обрадован. Огорчен тем, что девицы сами упырями-кровососами стать могут. А рад, что причину установил и средство для избавления от упыря имеется. Молитву сию он знает, кол осиновый сделать недолго, а за святой водой в церковь сходить можно, что в соседнем селе. Знать бы еще, как парня-упыря звать? Путь к нему он видел, по памяти найдет. Только один ли он такой в доме? Или вся семья из упырей? Тогда одному тяжко справиться. А еще Ярину святой водой окропить надо после расправы над возлюбленным.

Первуша выбрал небольшой туесок. Уж коли мед держит, не протекает, то воду подавно удержит. Зато не разобьется, как глиняный горшок. Отправился в село. По дороге в туесок воды из ручья набрал, проверить – не течет ли? Ни капельки! Воду выплеснул. К церкви подходить стал, а из нее селяне выходят, служба закончилась. Первуша дождался, когда люди выйдут, осенил себя крестным знамением, колпак с головы снял. В церкви тихо, свечки и лампадки потрескивают перед иконами. Пахнет ладаном и воском. Перед алтарем священник в рясе. Первуша кашлянул, привлекая внимание. Священник обернулся, улыбнулся приветливо. Первуша поклонился:

– День добрый!

– Спаси тебя Господи!

Священник осенил Первушу крестным знамением.

– Что-то не видел я тебя в церкви раньше.

– Раньше я не здесь жил. А теперь на хуторе, где бортницей Купава.

– А что же без нее пришел?

– Нужда привела, помощи прошу. Святая вода нужна.

– Эка хватился! Чай, не Крещение Господне. А Иордана поблизости нет.

– Сильно надо.

– Ты крещен ли?

Первуша молча вытащил из-за пазухи крестик нательный на веревочке.

– Ну, раз сильно надо, найду немного. Еще той, Крещенской, осталось. Есть во что?

Первуша туесок берестяной протянул. Священник удивился!

– Вытечет же?

– Мед же не вытекает.

Священник скрылся в алтаре, вскоре вышел, туесок протянул.

– Надо же, в самом деле не течет.

– Названая сестра – большая мастерица туески плести.

– Погоди-ка, не ты ли знахарь, что людей болящих пользует?

– Я и есть.

– Говорили мне люди. Отзывы добрые.

– Травами да кореньями целебными лечу.

– Правильно, богоугодное дело. А еще молитвами надобно.

– Непременно.

– Ты на службы ходи и сестру приводи.

– Обязательно. За воду благодарствую премного.

Первуша поклонился, бочком из храма да и вышел. В борьбе с нечистой силой священник союзник его, надо отношения поддерживать. Пожалуй, в округе он один, на кого тень подозрения в чернокнижии или в колдовстве не падет. На хутор шел в приподнятом настроении. Первый шаг сделан. Туесок с водой в амбаре на самую верхнюю полку поставил. Сам в лес отправился с топором. Осину нашел, срубил толстую ветку, от более мелких веток очистил, конец заострил. Невелик кол получился и не длинен, в руку длиной. Да это роли не играет. Завтра после обеда можно в Ермилки отправляться. Как раз полнолуние, упырь на свидание к Ярине прийти должен. Но лучше его за околицей подождать, лишь бы с ликом не ошибиться, по ошибке непричастного не обидеть.

Утром поел плотно, неизвестно, когда в следующий раз есть придется. На заедки употребил целую головку чеснока. Дух от него по избе пошел сногсшибательный. А только запах чесночный нечисть не переносит. Прихватил и кол, обернув тряпицей, чтобы прохожих не пугать, туесок со святой водой и посох. Не спеша отправился к Ермилкам. Посветлу добрался, деревню вокруг обошел, приглядел местечко удобное – в кустарнике почти напротив избы Ярины. Укрытие удобное, обзор хороший и выбраться быстро можно. Избы в Ермилках, как во многих деревнях, на одну сторону от дороги. С заходом солнца деревня ко сну отходить стала. Прекратилось движение, наступила тишина. Если и горели в избах лучины или свечи, погасли.

На небе звезды крупные, луна светится полная, довольно неплохо видно. В полночь на дороге человек показался. Приблизился, оказалось – молодой мужчина. Но далековато и все же не день, черты лица не разобрать. Остановился у забора хозяйства, где Ярина проживает. Первуша насторожился сразу. Не упырь ли явился? Девушка появилась неслышно. Не скрипнула дверь в избе или на калитке. Ну да, у хорошего хозяина смазана хорошо. Парочка обнялась, к околице направилась. Ужели мать Ярины не замечала, что дочь по ночам периодически исчезает? Или так крепок сон после трудового дня? И ведь не стучал в калитку мужчина, не свистел, не подавал сигналов. Стало быть – договоренность была. Первуша следовал за парочкой, прячась в кустах, как тать. К удивлению его, собаки в деревне молчали. А должны были учуять запах нечисти, звуки шагов, загавкать. Такое ощущение, что все живое в деревне впало в оцепенение или крепкий сон. Парочка за околицу вышла. Тут уж парень девушку обнял да целовать начал. А Ярина рада, сама прижимается, куда отрешенность, апатия делись?

По теплому времени Ярина без платка, простоволосая. Незамужним девицам можно, а замужние бабы голову покрывать должны. Первуша кол осиновый от тряпицы освободил, за пояс сунул, медленно приближаться стал. Да легкий ветерок подул, упырь чесночный запах учуял. Отпрянул от девицы, голову к Первуше повернул. А глаза красным светятся. Ярина стоит, покачивается, глаза прикрыла. Упырь шаг к Первуше сделал, ощерился, а во рту клыки тонкие, острые. Первуша немедля из туеска святой водой плеснул на упыря, стал молитву честь. Упыря дрожь взяла, руки-ноги ходуном ходят, лицо скривил, как уксуса глотнул. Пробрало, проняло его. Глаза тускнеть стали, из красных бордовыми сделались. Упырь нападать передумал, понял – не одолеть Первушу, высшие силы ему помогают. Развернулся – и убегать. Только ноги заплетаются, и раскачивается, оттого не бег получается, а неверный шаг. Первуша преследовать принялся, наготове кол держал. Но не бил, выжидал, когда упырь от деревни подальше отдалится. А сам не прекращает молитву читать. Упырь слабеет, вовсе шататься начал. Понял – не уйти. Остановился, к Первуше обернулся:

– Что ты хочешь от меня?

Голос низкий, с хрипотцой, жуть наводит.

– Смерти твоей, упырь! Почто девицу до подобия тени довел?

Упырь рот для ответа открыл, но Первуша не дал ему шанса. Зачем? Вонзил осиновый кол в грудь. Кол деревянный, не железный, а вошел в тело легко, как в пень трухлявый. Упырь упал, забился в конвульсиях, потом затих. Лицо его из гладкого и красивого стало меняться на глазах, превращаясь в оскалившуюся жуткую маску. Первушу передернуло от отвращения. Показать бы вот этот, настоящий, облик Ярине! Тоже целовалась бы? Кстати, где она? Первуша к деревне вернулся. Ярина так и стояла на месте, где упырь ее оставил. Первуша счел «Отче наш», подобрал туесок. Немного воды в нем еще оставалось, буквально пригоршня. Поднял над девушкой, вылил на голову. Дернулась Ярина, как от удара, глаза открыла, в себя пришла. А видит перед собой Первушу, а не возлюбленного своего. В глазах удивление, брови вскинула: