– Спасибо, что взяли меня с собой. Я знаю, что вы не хотели, но… – Она вздохнула, что оказалось немного трудней, чем она ожидала. – То, что я увидела логово работорговцев, то, что Уилл наверняка прошел через это… – Она заставила себя посмотреть ему в глаза. – Теперь все, что с ним произошло, стало для меня гораздо реальнее. А вместе с теми сведениями, которыми вы поделились со мной сегодня, и результатами наших утренних походов это позволило мне понять, насколько широко работорговцы раскинули свои сети. И насколько сложна и важна ваша миссия. Я понимаю, вы мне говорили, но это знание было больше гипотетическим, а когда видишь вещи своими глазами, все становится реальным.

Эйлин умолкла, приводя в порядок мысли. Роберт не сводил глаз с ее лица. Он сидел неподвижно, продолжая наблюдать за ней… и слушать.

Опустив голову, она заговорила снова:

– Теперь я понимаю всю значимость вашей миссии, как и то, что мы с вами, вполне возможно, не доведем ее до конца, даже если объединим усилия. Теперь я понимаю, что все, чего мы добьемся, может стать всего лишь ступенью – ступенью, приближающей этот конец, но не более. Что ради безопасности тех, кто попал в лапы работорговцев, мы действительно не можем, не должны пытаться сделать больше.

Роберт не ответил сразу, он не мог отвести глаз от ее лица.

– Если все, что мы проделали за сегодняшний день, привело вас к этому заключению, я могу этому только радоваться.

Проговорив это, Роберт почувствовал, как напряжение, сжимавшее его своими стальными кольцами с того самого момента, когда он вывел ее из пансиона, отступило. Где-то в глубине его сознания Роберт уже пытался найти способ заставить ее сделать именно такие выводы и, как следствие, согласиться уехать из Фритауна вместе с ним. Если поход в трущобы смог разрешить эту проблему, значит, оно того стоило.

Они подъехали к дому миссис Хойт. Роберт вышел из экипажа и помог спуститься Эйлин, а потом проводил ее по дорожке до входной двери. Эйлин вошла внутрь, он последовал за ней. Он настроился не ходить дальше холла, но на этот раз она повела его в гостиную.

Чувствуя себя достаточно спокойно, Роберт последовал за ней и закрыл дверь.

Остановившись посреди комнаты, Эйлин повернулась к нему:

– Итак, что дальше?

Роберт остался стоять на расстоянии нескольких ярдов от нее. Он вгляделся в ее лицо и понял: его надежде на то, что события сегодняшнего дня удовлетворили ее страстное желание помочь, не суждено сбыться. И поспешил сказать:

– Насколько я вижу, пока работорговцы не захватят очередную жертву, мы мало что можем сделать.

В том, что будет потом, она уже не сможет принять участия.

Эйлин нахмурилась.

– А как же дети? Наверняка мы в состоянии что-то для них сделать.

– Я ничего не могу придумать.

Он почувствовал, что отступившее напряжение начинает возвращаться.

Явно неудовлетворенная таким ответом, она беспокойно шагнула к нему и, остановившись прямо перед ним, подняла к нему лицо. Оно было полно решимости. В глазах горел воинственный огонь.

– Что-то должно быть.

Слова привлекли внимание Роберта к ее губам. Сфокусировали на ней все его чувства. Открыли его сознание для целой гаммы эмоций, которые всколыхнула в нем близость этой женщины.

Роберту становилось все трудней не признаваться – по крайней мере, себе – в том, что его чувства к этой несносной леди больше не ограничивались желанием защитить ее, которое он испытывал бы к любой другой женщине, оказавшейся в подобных обстоятельствах. Если бы дело было только в этом.

То, что он чувствовал к ней…

Да, ему хотелось защитить ее, но его чувство – его страсть – делало это желание гораздо более сильным, более властным и более глубоким, чем все, что он когда-либо чувствовал. К какой-либо женщине. К чему-либо еще.

Нет, такие чувства он испытывал только к ней.

А если принять во внимание силу всего того, что она пробуждала и провоцировала в нем, независимо от того, нравилось ему это или нет… Роберт определенно был не настолько слеп, чтобы не понимать, что это значит.

Он взялся за эту миссию с решимостью выполнить ее и, вернувшись в Англию, найти себе жену.

Судя по всему, он неправильно определил порядок действий.

Эйлин всматривалась в его лицо. Ее глаза – эти ясные глаза цвета выдержанного бренди – прищурились.

– Скажите мне, что я могу сделать, чтобы помочь.

Это было требование, приказ.

Ее взгляд скользнул на его губы. Она явно ждала ответа.

Роберт понимал, что должен сделать шаг назад, что ему угрожает опасность, с которой он никогда прежде не встречался. Но тут он вспомнил про Бабингтона, про то, как он, Роберт, будет себя чувствовать, если не воспользуется моментом, если не рискнет.

Он никогда в жизни не пасовал перед вызовом.

Взяв ее лицо в ладони, он приподнял его вверх, наклонил голову и поцеловал ее… крепко, страстно, настойчиво.

Роберт целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она отвечает, не почувствовал, как между ними вспыхнуло пламя, не почувствовал, как она подалась к нему всем телом, а ее ладонь легко погладила его руку.

Потом он поднял голову, вдохнул воздуха и посмотрел в ее замутненные страстью глаза.

– Если вы хотите и дальше помогать мне в этой миссии, оставайтесь здесь. Оставайтесь в безопасности.

Еще секунду Роберт смотрел в глаза Эйлин, потом отпустил ее, повернулся и пошел к выходу. Открыл дверь и ушел, не оглядываясь назад.

Эйлин моргнула, преодолевая приступ головокружения, выпрямилась и уставилась ему вслед.

Что это было?

Она услышала, как открылась и тихо закрылась входная дверь. Сделав дрожащий вдох, она торопливо подошла к окну и сквозь кружевные гардины выглянула на улицу.

Роберт решительно шагал по дорожке. Остановившись возле экипажа, он заговорил о чем-то с Дейвом, потом пошел дальше, а Дейв развернул экипаж и покатил вниз по склону.

Эйлин снова моргнула. Она стояла у окна и, глядя на улицу ничего не видящим взглядом, пыталась разобраться в том море эмоций, в которое он ее бросил.

Проклятье. Что он хотел этим сказать?

Оставайтесь здесь. Оставайтесь в безопасности.

Эйлин фыркнула. Его своеволие и властность не знали границ.

Но этот поцелуй… заинтриговал ее.

А если прибавить предыдущий и еще один до того…

В этом что-то было, разве нет?

Утром она требовала от него объяснить, по какому праву он пытается ее ограничить… может, тот поцелуй был его ответом?

А этот, несколько минут назад, подтверждением?