Но я должна быть сильной. Я должна хотя бы попытаться вызволить его всеми правдами и неправдами. Даже если все знаки будут говорить о том, что у меня ничего не получится, я все равно попробую, брошу все свои силы на то, чтобы Арктур обрел свободу. Перед глазами снова и снова вставал день нашей так и не состоявшейся свадьбы. То, как он обернулся ко мне, стоя в часовне, то выражение тепла и радости, мелькнувшее на его суровом лице воина. Возможно, я в самом деле была для него чем-то большим, нежели женщина для вынашивания новых драконов?

С такими мыслями я вяло спустила ноги с кровати, нащупала туфли, взяла со спинки старого отцовского кресла теплый халат. Начинался новый день, и я очень рассчитывала, что именно он принесет мне какие-нибудь добрые вести.

Они явно не торопились в мой дом, эти вести. Очередь из магов выше седьмого уровня не выстроилась к моему крыльцу с желанием участвовать в планируемом мероприятии. Когда я выглянула в окно, лишь темные пятнышки сухих листьев катало по дорожкам.

«Ничего, – утешала я себя, – я только-только дала объявление». Я честно пыталась взбодриться, но, надо сказать, отсутствие хоть какого-нибудь завалящего мага вкупе с неприятными снами действовало удручающе. Поэтому, чтобы хоть немного развеяться, сразу после завтрака я взяла Айту, и мы отправились покупать ту самую обещанную куклу. Не пешком. Как и положено наследнице солидного состояния, в крытой повозке, запряженной двойкой вороных.

Эферсфорт всегда считался большим городом, да и Кардилия была одним из самых больших островов, парящих над Чашей. Белый особняк Лайсов занимал приличный участок земли в нескольких милях от королевского дворца и центральной площади, а если взять на квартал правее от особняка и продолжать двигаться к дворцу, то дорога пролегала по самой оживленной торговой улице Королевы Гердалии. Всего четыре длинных квартала нескончаемых лавок с большими стеклянными витринами, и, если пройти их, то можно вынырнуть как раз на центральную площадь и посидеть в одной из тихих, но чрезвычайно дорогих кофеен или в кондитерской. Так что я отпустила нашего кучера, и дальше мы с Айтой пошли пешком, держась за руки и глазея по сторонам. Привычная шумная жизнь, полная блеска, восторгов, суеты, постепенно возвращалась, а я… я как будто успела позабыть, как это – просто гулять по улице Королевы Гердалии и тратить деньги, которых было достаточно.

Впрочем, для себя почему-то ничего и не хотелось. Вот если бы Арктур был рядом, он наверняка бы захотел побаловать меня новым платьем, или кружевными носовыми платочками, или замшевыми перчатками, такими нежными и тонкими, что, когда их натягиваешь, они будто становятся второй кожей. Вот тогда бы я с радостью что-нибудь и приобрела бы… А сейчас, когда я гуляю на свободе, а он томится в плену, не хотелось ровным счетом ничего. Точнее, нет. Кое-чего все же хотелось: чтобы наконец какой-нибудь маг не ниже седьмого уровня увидел то объявление и явился ко мне домой.

Но мы с Айтой находились на главной торговой улице Эферсфорта, и грех было этим не воспользоваться. Поэтому в скором времени у Айты появилось новое шерстяное платье, набор новых сорочек, чулки и туфли. Хорошо, что не было нужды тащить на себе все покупки, я отправила домой посыльного. А потом мы добрались и до лавки саннора Киббса, лучшего игрушечного мастера Эферсфорта и не только. У него была замечательная лавка: за большими стеклами витрины возвышался великолепный игрушечный замок, собранный из сотен самых настоящих кирпичиков. На зубчатых стенах важно стояли маленькие, размером с ладошку, рыцари в старинных доспехах, вооруженные пиками, а в окне одной из башен сидела печальная принцесса в нежно-розовом платье с длинными рукавами. У принцессы было премиленькое фарфоровое личико, голубые нарисованные глаза с черными ресницами и алый рот сердечком. Белокурые волосы аккуратно собраны под жемчужную сеточку.

Я покосилась на Айту: стоя перед этим великолепием, она, похоже, лишилась дара речи. Поэтому я осторожно потянула ее за собой, к входу.

– Пойдем, Айта. Пойдем выберем тебе куклу. Самую красивую, – бормотала я, а у самой горло сжималось оттого, что вспоминала слова девочки о том, какую куклу сделала она себе в драконьем замке.

Я решительно распахнула дверь, весело затренькал колокольчик, но в последний миг, когда уже перешагивала через порог, мне вдруг почудилось, что кто-то на меня смотрит. Пристально и недобро. Я быстро обернулась, но, естественно, никого в пестрой толпе не заметила.

Внутри же было спокойно, и чувство, что мы в безопасности, снова вернулось. Мы оказались перед стеллажами, уставленными игрушками. Очень разными игрушками – там были и плюшевые мишки, и обезьянки в ажурных юбках, и грустные слоны, и деревянные кареты, запряженные деревянными же лошадьми. Куклы сидели рядком чуть в отдалении, и тот стеллаж походил на чудесную клумбу с экзотическими цветами – так хороши были творения саннора Киббса. Я поздоровалась с продавщицей, что стояла за конторкой, и подвела Айту к куклам.

– Ну что? Какая тебе нравится?

Айта огорошенно смотрела на все это великолепие, но потом лишь покачала головой.

– Они слишком красивые, санна Кора. Что я с такой буду делать? Ее же в руки страшно взять, вдруг поломаю или испорчу?

– Не думаю, что ты будешь что-то ломать или портить, – мягко увещевала я ее. – Ну, гляди. Вот эта белокурая красавица тебе нравится? Да, эта, в синем платье.

Айта лишь мотнула головой, как будто что-то решала, а затем отчаянно посмотрела на меня своими глазами-блюдцами.

– Санна Кора, – прошептала она, – а можно мне… мишку? Они такие милые. Я буду с ним спать и сошью ему новые штаны и курточку. И колпачок.

– Ты точно куклу не хочешь? – наклонившись к Айте, спросила я тоже шепотом. – Все девочки любят кукол. Наряды, шляпки… Ну, всякое.

Но Айта лишь упрямо сжала губы. А потом вдруг тихонько пояснила:

– Я немного боюсь таких кукол, санна Кора. Когда я была маленькая, одна из служанок мне рассказывала, что души умерших людей часто вселяются в тех кукол, которые сильно похожи на людей, и тогда… И я вот думаю: а что, если душа моей мамы, вместо того чтобы отдыхать у Господа нашего, вселилась в одну из таких вот красавиц?

Потрясенно замолчав, я взяла ее за руку и отвела к стеллажу с мишками, а сама подумала, что девочку в ближайшее время надо будет отдать в хорошую школу при храме. Не для того, чтобы она потом стала послушницей, а чтобы ей там объяснили, что душа человека никогда и ни при каких условиях не вселится в куклу, какой бы похожей на человека та ни была.

В результате мы покинули лавку с новым шоколадно-коричневым другом для Айты. Он был большим – ей выше колена, пушистым и одет в ярко-синие штаны на подтяжках и зеленую курточку. Черные пуговичные глаза мишки смотрели как будто снисходительно, и мне даже мерещилась хитрая ухмылка на его довольной физиономии. Айта светилась от счастья, а я между делом снова вернулась к одной любопытной мысли относительно этой девочки.

Правда, стоило только вновь оказаться на улице, как странное ощущение, что за мной следят, вернулось. И теперь мне уже на самом деле стало страшно, по спине как будто ледышкой провели. Тут даже историй про вселение душ в кукол не нужно: смотришь на пеструю толпу и не знаешь, кто из них может причинить вред. Или не причинить вовсе – но почему тогда следит исподтишка и не выходит?