Богомилы, проповедуя внутренний культ в ущерб внешнему культу и отказываясь почитать крест под предлогом, что он служил орудием смерти для Иисуса Христа[414], прямо вели храмовников к монотеизму под обманчивой наружностью. Кроме того, есть многие основания верить, что и само мусульманство не обошло влиянием чёткий деизм тамплиеров, поскольку большое число свидетельских показаний признает, что братья отрекались от Иисуса Христа как от лжепророка[415]. Значит, они почерпнули эту формулу никак не в чисто манихейской секте, и мы находим здесь бросающийся в глаза вид магометанского гностицизма, который только сумели предположить Вильке и Маттер.

Вот некоторые свидетельства сношений тамплиеров с мусульманами. Так, брат де Палюд (de Palud) говорит о магистре ордена, находившемся в плену у султана и отпущенном на свободу за обещание ввести в статуты ордена все заблуждения или их часть, в чем сейчас орден обвиняют. Он добавляет, что благодаря этому соглашению, султан и его преемники были неоднократно полезны для Ордена Храма[416]. Брат Гуго де Нарсак (Hugues de Narsac) считает, что эти заблуждения существовали в ордене в течение долгого времени и появились в заморских странах, где установились тесные отношения с арабами и где великий магистр Вильгельм де Боже (Guillaume de Beaujeu) и рыцарь Матьё ле Соваж (Mathieu le Sauvage) заключили договор о широком взаимодействии с султаном и саррацинами. Брат Матьё часто отправлялся к ним на переговоры, а великий магистр Вильгельм, когда это ему казалось необходимым, брал к себе саррацинов на службу за денежное содержание. Оба признавали, что действовали так для большей безопасности братьев; но говоря это, их никто не одобрял[417].

Оруженосец Пьер де Нобильяк (Pierre de Nobiliac) рассказывает, что великий магистр Вильгельм де Боже многократно изъявлял свидетельства своей дружбы с султаном и саррацинами, чтобы орден мог удержаться в своих заморских владениях[418].

Когда у брата Готтфрида Гонавиллы спросили, откуда произошел обычай отречения от Иисуса Христа и плевков на крест, он ответил, что он был введен великим магистром, находившимся в пленниках у султана[419]: одни обвиняли в этом великого магистра Ронселена (Roncelin); другие – великого магистра Берара (Berard) и т. д.[420]

Королевский канцлер Вильгельм де Ножан (Guillaume de Nogent) рассказал Ж. де Молэ, что во времена вавилонского султана Саладина великий магистр, тогда служивший, и другие военачальники ордена оказывали почтение султану; последний публично огласил, что тамплиеры заслужили свое поражение (они только что проиграли сражение) по причине своего разложения и испорченности[421]. Ж. де Молэ, пребывая в оцепенении, ответил, что не знает об этом и ему известно только, как во времена Вильгельма де Боже юные тамплиеры роптали против великого магистра, поскольку во время перемирия он подписал договор о тайном взаимодействии с султаном[422].

«Аутентичные хроники, – говорит Н. де Бонневиль[423], – подтверждают тесные связи крестоносцев и саррацин. Легкая милиция тюркополис у саррацин состояла из мусульман и христиан; крестоносцы имели милицию, называвшуюся пулланы и одинаково формировавшуюся из магометан и христиан. Во время перемирий саррацины и крестоносцы устраивали турниры и воинские игры, чтобы по-братски соревноваться в воинском ремесле. Христиане в Малой Азии чеканили монету во имя и с изображением Магомета, и общеизвестная история Крестовых Походов нам сообщает, что тамплиеры позволяли на своих землях религиозный культ, установленный Магометом. Император Фридрих II, король Англии Ричард Львиное Сердце и тамплиеры образовывали множественные союзы с саррацинами. Последнее перемирие между Саладином и Ричардом, подписанное на три года, три месяца, три дня и три часа (оно считается кабалистическим, поскольку дает в итоге число двенадцать) значительно повысило степень близости тамплиеров и саррацин[424]. Хорошо обращались с пленниками с той и другой стороны. Вся армия замечала, что саррацины, которых пытались выдавать за чудовища, были по отношению к своему культу людьми просвещенными и добродетельными. Жизнь без родины, тяготы и лишения войны охладили рыцарей к державным понтификам. Саладином восхищались, его чтили и ценили даже христиане. Его завещание является большим уроком терпимости и человечности: он завещает милостыни бедным – евреям, христианам и мусульманам без различия – с мыслью, что все люди братья и чтобы им помочь необходимо знать не то, во что они веруют, но то, от чего они страдают. Отметим, что у тамплиеров существовало тайное предание, будто Саладин был принят в их орден рыцарем Гуго де Тибериасом (Hugues de Tiberias), удовлетворив все орденские церемонии, за исключением публичного принятия».

«Все возвращавшиеся из Сирии крестоносцы, – говорит Мишле[425], – твердили только об измене тамплиеров и их связях с неверными. Они явно поддерживали отношение с сирийскими ассассинами, и народ с ужасом отмечал подобие их одеяния с облачением сектантов Старца горы; в своих домах тамплиеры собирали мавров и позволяли отправление магометанского культа и пр.»