Естественно также предположить, что перед необходимостью удалиться на остров Кипр в 1291 году тамплиеры, осторожно сообщаясь с саррацинами, искали пути спасения своих владений в Палестине. Исходя из вышеизложенного, не возникает никаких сомнений в существовании отношений между тамплиерами и мусульманами, но тогда появляется одна презумпция влияния мусульманских доктрин на тамплиеров. Гностическая школа, признавая Иисуса Христа, считала, что Он страдал и претерпел смерть только внешне[426]: гностицизм, в целом, не отрицал Иисуса Христа; тамплиеры же от Него категорически и безоговорочно отрекаются. Итак, верование в одного Бога, как известно, являлось фундаментальной доктриной мусульман. «В то мгновение, – говорит Николаи, – когда тамплиер отвергал божество Иисуса Христа, попирая ногами крест, он был обязан торжественно исповедать одного всемогущего Бога, творца неба и земли». Следовательно, истинной целью этой церемонии было исповедание единого Бога.

Вот, в действительности, сущность мистерии чистого деизма; и если большинство тамплиеров не желало ее ни понимать, ни принимать; деизм не становился от этого меньшим в глубине их тайной доктрины, скрываемой под палладиумом ордена. Что касается арабских надписей на шкатулке из Эссаруа, в них, с одной стороны, усматриваются те же самые принципы и определения манихейства[427]; с другой, – мы видим выражение абсолютного деизма; и когда бы мне было позволено что-то поменять в формулировке Вильке, то, думаю, дал бы секте или тайному посвящению тамплиеров наименование магометанского манихейства.

Тягостной вещью, не оставляющей никакого сомнения в реальном значении отречения, является указание со стороны посвятителей пропускать священные слова (евхаристической молитвы – В. Т. – Г.) бескровного жертвоприношения. Свидетельств тому предостаточно: так, брат Жерар де Созель (Gerard de Sauzel), посвящая в мистерии ордена Бертрана де Виллера (Bertrand de Villers), желавшего стать капелланом ордена, и давая ему дозволение на это, рекомендует неофиту воздерживаться во время совершения им мессы от слов: «Hoc est enim corpus meum»[428]. Брат Стефан из Дижона, священник диоцеза Лангра, посвящавшийся в праздник Вознесения Господня Пьером де Сивреем в часовне Храма в Фовернее[429], заявил, что его посвятитель предписал ему пропускать четыре слова канона всякий раз, когда бы он служил мессу. Брат Вильгельм добавил, что эти слова начинаются: «hoc est…» Стефан пообещал, что будет их пропускать, но никогда этого не делал[430]. Одно подобное указание было сделано Эудесу де Дампьеру (Eudes de Dampierre)[431], но он вовсе не ответил посвятителю, поскольку категорически намеревался не подписываться под тем, что от него требовалось[432]. Такие же признания и чувство отвращения со стороны брата Симона[433] и пр.

Мне не составило бы труда продолжить этот перечень; но полагаю, что достаточно документально осветил различные пункты таинственной ереси тамплиеров, которые, на мой взгляд, особенно подкрепляет запрет на произнесение священных слов в Евхаристии, слишком согласующийся с отречением, требовавшимся от посвященных, хотя и встречавший справедливое отвращение со стороны капелланов ордена.

Пояс, zonar, являлся символом посвящения у магов и брахманов на разных степенях их священных орденов; и Ид (Hyde)[434] замечает, что магометане называют zonati, то есть опоясанные, сектантов древних магов. Согласно Сад-деру[435], священной книге, содержащей краткое изложение наставлений Зороастра, именно Бог предписал людям носить пояса в знак должного послушания Творцу. Все христиане Леванта – сирийцы, арабы, египтяне и копты – думали, что совершили бы грех, если бы пришли в церковь без пояса[436]. Они основываются на фрагменте из Святого Луки: «Sint lumbi vestri praecincti» – «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи» (От Луки Святое Благовествование, Глава 12, стих 35). Пояс играет столь важную роль на Востоке, что если епископ, к примеру, желает кого-нибудь отлучить, то разрезает или раздирает его пояс[437]. Следующий факт, взятый у Ида[438], рассказан Бособром следующим образом: «В IX столетии[439] ловкий врачеватель по имени Хонаин (Honain), видя у одного христианина из Багдада картину, на которой Иисус Христос был изображен со своими учениками и перед которой горел светильник, говорит хозяину дома: «Зачем бесполезно расточаете ваше масло? Ведь это ни Иисус Христос и ни его апостолы: это лишь их изображения». Здесь присутствовал другой христианин по имени Тифарий (Tipharius), питавший зависть к фортуне врачевателя и сказавший ему: «Если это изображение недостойно благоговения, то плюньте поверх него». Хонаин так и сделал, а Тифарий изобличил его перед католикосом Персии. Этот прелат отлучил врачевателя от церкви, разрезав его пояс[440]».