замерла, — сзади стоял Ром. Он подкрался и проткнул попу бок лыжной палкой, как спившийся тореадор.

Элис бросилась на бывшего любовника, пытаясь выцарапать ему глаза. Он остервенело схватил её за руку, затем наотмашь ударил по лицу. Элис осела на руки подбежавших спецслужбистов, но не потеряла сознание. Из пожарной двери выбежали сексоты. Один из них подскочил к Рому и встряхнул за плечи.

— Тебе же сказали без побоев, недоумок! Чтобы ни царапины!

Спецслужбисты внезапно расступились, Элис увидела хмыря. Он подошёл к Рому и потрепал его за щёку, как новорожденного щенка.

— Ну дело семейное, до свадьбы заживёт. Милые бранятся, только тешатся. Прекрасная работа, агент Ромэо!

Спецслужбист вытянулся по струнке и отдал честь хмырю.

— Служу Великому Братству!

Хмырь подошёл к Элис, два сексота крепко держали её за руки с двух сторон. Он взял её за подбородок и повертел в стороны, обследуя рану, затем снова похлопал по плечу Ромэо.

— Наш мальчик чуть не завербовал королеву Нектарии.

Элис внезапно вспомнила рассказы отца про приключения разведчиков Братства в начале становления Державы. Спецслужбы вербовали мужчин с яркой привлекательной внешностью и делали из них высокопрофессиональных агентов для получения оперативной информации через романтическое соблазнение женщин. Таких сотрудников называли "Ромэо". Никто не знал их настоящих имён.

Но Элис невнимательно слушала детские сказки, — необычное имя возлюбленного не вызвало у неё никаких подозрений. Она собрала остатки сил и плюнула ему в лицо. Ромэо сжал кулаки и рванулся к бывшей невесте, но хмырь резко остановил его.

На Элис одели наручники, Ромэо натянул ей на голову мешок. Внезапный приступ клаустрофобии чуть не разорвал мозг. Она вспомнила, что если закрыть глаза, то можно какое-то время противостоять панической атаке.

Поп истекал кровью, прибывшие военные врачи грубо бросили его на носилки. Перед тем как унести, сексоты перевернули попа на живот, заломили назад руки и одели наручники. От болевого шока крот потерял сознание.

Глава III

I

Элис знала что находится в "Кричащей Тишине", — дурманящий запах цветов говорил о близости минного поля. Здание находилось в двух километрах от военного аэродрома, поездка заняла около трёх минут с момента прилёта. Удушливая пыль от мешка провоцировала первые астматические спазмы. Единственным желанием было сорвать его с головы и вдохнуть глоток свежего воздуха.

Элис вели в камеру по длинному коридору, — слышался скрип железных дверей, щелчки замочных скважин; шаги сексотов протяжным эхом разлетались во все стороны, разбиваясь об голову, как осколки бутылочного стекла. Она вспомнила, что уже слышала эти звуки раньше, когда шла в медицинский центр вместе с доктором, после прилёта в Терема.

Тяжёлая рука с силой опустилась на плечо, как сигнал к остановке. Послышался скрип открывающейся двери. С неё сняли наручники и грубо втолкнули в камеру. Дверь сразу же захлопнулась.

Элис сорвала мешок, сделала глубокий вздох и открыла глаза. В камере горел свет, деревянные нары откидывались от стены, как спальные полки в поездах дальнего следования для крестопьян. Низкий потолок не позволял встать в полный рост, — голова тут же упиралась в зубчатую каменистую поверхность, прокалывая череп каменными иглами. В камере, рассчитанной на трёх человек находилось пять заключённых, — четыре мужчины и молодая девушка.

Она лежала на жёсткой, отстёгнутой от стены скамье, и отрешённо вглядывалась в камуфляжные разводы потолка. Ангельский вид сокамерницы смутил Элис, ей показалось, что они уже виделись раньше; обстоятельства встречи вспомнить она не могла.

Мужчины не обращали на неё никакого внимания. Все, за исключением одного, казались безумными. Смуглый юнец, забился в угол и, как затравленный зверёк, самозабвенно молился на непонятном Элис языке, с каждой строфой всё сильнее ударяясь головой об острые выступы стены, будто пытался пробить тайный ход для дерзкого побега.

Двое грязных, заросших узников лет шестидесяти играли в шахматы, медленно передвигая фигуры грязными засаленными культяшками. Один из них не смотрел на доску, его рассеянный взгляд был направлен сквозь Элис. Второй издавал странные звуки после каждого хода, словно сочинял тюремную симфонию.

Уши шахматистов были переломаны, на лбах симметрично краснели идеально круглые синяки. Игроки вскакивали каждые пять секунд, словно сидели на раскалённой печи. Четвёртый узник внимательно наблюдал за партией, — он казался вполне вменяемым на фоне остальных. Даже прибытие новой арестантки не отвлекло его от игры.

Девушка с трудом приподнялась с нар, затем села на пыльную подушку и обхватила руками колени.

— Мера, — сказала она и жестом пригласила незваную гостью расположиться рядом.

Элис забралась с ногами на грязный матрас. Она определённо слышала это имя раньше.

Факт заключения арестантов женского и мужского пола в одной камере не уживался в её голове.

— Не стоит удивляться, тюрьма — единственное место в этой стране, где нет гендерных различий, — сказала Мера, заметив растерянность свежеприбывшей узницы.

Элис отвернулась от шахматистов:

— Мне кажется мы уже встречались. Не помню при каких обстоятельствах, но забыть твои глаза невозможно.

Мера уткнулась лицом в колени, затем взяла Элис за руку:

— Я не успела всего на несколько секунд. Он наткнулся на вас, появился неоткуда; мне пришлось скрыться. Глупо, как же глупо всё вышло.

Элис удивлённо посмотрела на сокамерницу:

— О чём ты?

Мера сокрушённо склонила голову, словно извинялась за тайный проступок.

— Я видела вас в день нейронного голосования. Твой отец заметил меня, я уже подходила предупредить об опасности; оставалось всего несколько метров, но тут появился он.

Элис вспомнила тот день. На них будто случайно налетел хмырь. Она вырвала руку:

— Кто ты и почему следила за нами?

Мера опустила голову, затем начала говорить так тихо, будто находилась на исповеди, а не в тюремной камере:

— Я родом из "хлопушки", ни тебе объяснять про то, как прошло моё детство среди вони, нищеты и мусорных бурь. Природная красота — единственное наследство, которое я получила от родителей. Я спала и видела, как покинуть эту дыру и уехать, хотя бы в геттополис клонирования. О Теремах даже не мечтала. Два года назад, в последний день выборов, в геттополис прилетел "эффективный менеджер" кварк-глюонного завода. Он сошёл с ума, как только увидел меня и предложил поехать с ним в Терема. Заезжий старый уродец из аристо-элиты предложил мне золотые горы Агонии, дворцы, волшебный город сад. Мне, у которой за всё жизнь не было даже пары коньков. Я была помолвлена, мой жених был кольцевым гонщиком, самым известным в геттополисе.

Элис неожиданно вспомнила как кривлялся сексот из ларьца, изображая гонки на спортивной машине, а хмырь придуривался и корчил повешенного. Она не хотела перебивать Меру, но вопрос вырвался сам собой:

— Что значил был?