Ром осторожно взял бокал из её рук и вручил свой собственный:

— Хочу навсегда запомнить вкус твоих слёз, потому что с этого момента ты будешь только улыбаться.

Элис нежно обняла его за шею и прижала к себе.

— Если пообещаешь, что следующий букет будет стоить дешевле, чем твоя жизнь.

Ром поцеловал ей руку и отрицательно покачал головой.

— Он будет ещё дороже, я привезу тебе королевский букет из Нектарии. Даже "сплотившиеся" не могут дарить своим свиноматкам такую красоту, ибо все они — пожизненно невыездные.

— Для меня нет ничего дороже, чем твоя жизнь, — прошептала Элис. Даже королевский букет. Так что предложение принимается.

Ром щёлкнул пальцем в знак согласия и посмотрел на часы:

— Я бы хотел остановить мгновение, но тогда у нас не будет шансов попасть на самолёт.

Элис пулей влетела в машину, — после молчаливого отказа вернуться в геттополис, оставаться в Теремах она больше не могла ни минуты. Ром оказался в кабине ещё быстрее, машина резко тронулась с места.

Элис рассматривала цветы и вдыхала божественный аромат:

— Ты знаешь их названия, милый?

Ром внимательно следил за дорогой, но не мог пропустить вопрос мимо ушей:

— Несмотря на красоту, названия оставляют желать лучшего. Не знаю кто мог придумать такое: поминальники, мимосердики, навзрыдники, дальше ещё хуже. Лучше просто любоваться, не задумываясь о названиях.

Они домчались до гражданского аэродрома Теремов всего за десять минут, — Ром управлял машиной, как профессиональный гонщик, что весьма удивило Элис. Посадка уже заканчивалась, они вбежали в самолёт в числе последних пассажиров.

В салоне находилось около двадцати человек. Элис с Ромом заняли единственные свободные места, которые оказались в самом конце, рядом с аварийным выходом. Самолёт набрал высоту через десять минут, весь полёт должен был занять не более часа.

Ром открыл бар из спинки переднего сиденья и налил себе виски "Наедине с тобою, брат". Элис пришлось довольствоваться бутылкой шампанского "Мадам Клюка".

Она внезапно вспомнила про вчерашний инцидент с попом. Ей не хотелось портить отдых и обсуждать эту гнусность в городе-саде. Недолгий полёт оптимально подходил для подобных разговоров. Она уже собиралась рассказать Рому мерзкую историю вчерашнего вечера, как вдруг произошло немыслимое: из туалета вышел сам виновник её вчерашнего приключения. Поп, как всегда, позорил коллегу Христа, — был пьян в стельку.

Элис не поверила своим глазам, — поп, как ни в чём не бывало, прошёл на свое место и мечтательно заснул. Их разделяли четыре сиденья, шансов заметить Элис у него не было. Она залпом выпила бокал, затем наклонила голову Рома к своей и осторожно рассказала про своё столкновение и последующий побег от мирно спящего через пять метров от них пассажира. Про свою тайную исповедь она решила умолчать.

Реакция спутника удивила её ещё больше, чем само появление попа на рейсе, — вместо того, чтобы разбудить насильника и дать ему по морде прямо в салоне самолёта, Ром помрачнел и ни сказал не слова. Элис с силой толкнула его в бок:

— Эй, что это значит? — раздражённо спросила она и налила себе ещё бокал. Кто дал ему право ходить по Дворцу и насиловать всё что движется?

— Это странная и почти магическая история, — сказал Ром после некоторого молчания.

Элис сделала глоток, потом ехидно прошептала:

— У меня есть время, в течении часа я отсюда никуда не собираюсь. И внимательно слушаю. Если не расскажешь всё что знаешь об этом "святом" отце, я сама разбужу его и набью морду, сделав всю грязную работу за тебя.

— Если хочешь оказаться в "Кричащей Тишине", вместо города-сада, можешь это делать прямо сейчас, — тихо сказал Ром. — Если коротко отвечать на твой вопрос, то покрывает его, — Ром ещё больше понизил голос, — жена Потроха-Петруши. Этот попик каким-то неведомым способом спас её сына от лейкемии.

Ром налил себе полный стакан виски и выпил разом, как успокоительное.

— Но и это ещё не всё. Много лет назад, по приказу Потроха-Петруши он устранил целый политический клан, владеющий на тот момент заводом клонирования, — клан левых уклонистов. И устранил, так сказать, профессиональным способом.

— Они умерли от асфиксии в его исповедальне? — зло пошутила Элис.

— Почти, ухмыльнулся Ром. — В Теремах хоронили двух партийцев. Один из них был левым уклонистом, на похороны собрался весь клан в полном составе. Попа пригласили на отпевание. Он заправил в кадило "половичок" и зашёлся сорокоустом, предварительно приняв антидот. После этого хоронили уже весь клан.

— Как можно заправить кадило половичком, — удивилась Элис? — Что за странная игра слов?

— Половичок не в смысле половой коврик, — засмеялся Ром. — Это усовершенствованное боевое отравляющее вещество, содержащее в себе два компонента, которые сами по себе являются опасным химическим оружием, — “полоной” и "новичок". Берём четыре буквы от первого и пять от второго, — получаем "половичок". С тех пор поп стал "неприкасаемым" — он не вошёл в состав "сплотившихся", но на него распространяется та же партийная неприкосновенность, что и на его членов. Он может легко изнасиловать нашу общую подругу, мадам Пердю, на виду у всего Красного Дворца, и за это ему ровным счётом ничего не будет, поверь.

— Пока он, почему-то, стремиться изнасиловать только меня, — мрачно пошутила Элис.

— От этого было сложно удержаться даже мне, — улыбнулся Ром.

— Тогда нам стоит сойти с самолёта прямо сейчас, — констатировала Элис.

Ром сделал над собой усилие и внезапно приободрился:

— Пока я с тобой, он тебя пальцем не тронет, обещаю.

— Хочется верить, — задумчиво произнесла Элис. — Хочется верить. — Только выходить будем через аварийный выход, — бережёного Бог бережёт.

Поп проспал весь полёт. Пока пилот благодарил чиновников за пользование услугами авиакомпании и желал хорошего отдыха в городе-саде, Ром удивительно легко открыл аварийный выход. Это окончательно убедило Элис в том, что он и является агентом Штаба Сопротивления. Они незаметно покинули кабину, не дав спящему попу опомниться и прийти в себя.

XXIII

Ром и Элис поселились в шикарной восьмизвёздочной гостинице, со странным названием "У почившего шовиниста", прямо у подножья горы "Последний пик патриота". Гостиница представляла собой настоящий геттополис развлечений с собственной высокоразвитой инфраструктурой.

Элис ни минуты не могла больше находиться в четырёх стенах. Они бросили вещи в номере, схватили лыжную экипировку и стрелой понеслись к подножью. Огромный хрустальный подъёмник, больше похожий на шикарный бар-ресторан, встроенный в скоростной фуникулёр, плавно доставил их на утопающую в зимнем солнце вершину.

Элис стояла на горе, как грозный военачальник, осматривающий сверху территорию предстоящего решающего сражения. Последний раз подобное чувство собственного величия она ощущала только ребёнком, стоя на смотровой