— Ну, а как ты полагаешь, откуда могут эти внуки взяться?

— Вот уж нет, — она вывернулась из его объятий, встала посреди комнаты, возмущенно пыхтя, — вы едва живы, ниат Эльдор, а о чем думаете?

— Иди сюда, Алайна, — он поманил к себе, — да не бойся ты, не съем. Иди, ляг рядом. Просто ляг. Я поработаю над твоей защитой и сделаю Петлю Смертника. Иди. Ты мне доверяешь?

— А что это будет? — в серых глазах зажегся огонек любопытства.

Но все же подошла и послушно легла, вновь позволяя себя обнять. Мариус не удержался, похлопал ее по попе и даже слегка дернул за перья, обозначившие маленький птичий хвостик.

— Мариус, — сердито зашипела девушка, — что ты делаешь…

— Ш-ш-ш-ш…

Он закрыл глаза. Прижал ее к себе, наслаждаясь запахом ее тела, и открыл восприятие мага. Оно пришло легко и почти мгновенно, Мариус сквозь веки видел обжигающе-яркие зеленые нити, опутавшие его самого наподобие кокона. Все, что оставалось — построить грамотную защиту для его птички, а заодно и смертоносную ловушку для гнусной твари, притаившейся в тени трона.

— Расскажи мне, как здесь наследуется правление, — прошептал он, — а я пока поработаю, тебя слушая.

Алайна тихонько рассказывала все, что ей довелось узнать, а он легкими движениями наплетал на ней сетку структуры, вытягивал нити собственной магии, но своего резерва много, очень, Магистр был щедр, наделяя мальчишку даром. Вскоре Алайна вся оказалась опутана энергетическими потоками, которые не были видны взгляду обычных людей или крагхов. Зато любой маг теперь сто раз подумал бы, стоит ли касаться этой милой синей птички. Потому что враждебное прикосновение означало бы смерть исполнителю, а инициатору действия — весьма чувствительный удар. Несложное, но очень сильное, действенное средство.

— Вот и все, — закончила Алайна свой рассказ.

— У меня тоже все, — тихо ответил Мариус, — я устал, милая. Вымотался.

— Может, принести поесть? Ох, ну как я не догадалась. Сейчас разыщу Арианну, попрошу у нее бульон, или что-нибудь вроде того.

И она собралась уже сорваться с места, но Мариус ее задержал.

— Я не хочу есть, Алайна. Регенерация скоро закончится, вот тогда и поем. А сейчас… Скажи, сейчас день? Ночь?

— Вечер, — прошептала она.

— Во-от, — протянул он, — я хочу, милая, немного привести себя в порядок. А потом мы ляжем спать.

— На одной кровати? — уточнила девушка, смешно наморщив носик.

— Ну, а как еще внуков папеньке подарить.

— Не шути так, — вдруг Алайна горестно покачала головой, — я же вижу, что ты едва говоришь со мной. Ну и потом… я же в перьях.

Мариус, посмеиваясь про себя, приподнял брови. Мол, а что такого?

— В перьях, — с отчаянием в голосе повторила Алайна и для наглядности растопырила крылья, от стены до стены.

Она просто боялась — боялась первой близости с мужчиной. Растеряла всю свою решимость.

— Я буду думать, что это такой маскарадный костюм, — заверил ее Мариус, — знаешь, весьма пикантно выглядит.

Алайна даже не нашлась, что и ответить. Только всплеснула руками. И уши покраснели.

Потом Мариус, опираясь на хрупкие девичьи плечи, и свободной рукой придерживая намотанную на бедра простыню, кое-как добрел до уборной. Оказывается, все необходимое было тут же, рядом, за потайной дверью. Морщась от тянущей боли в груди, он все же умылся, пригладил волосы. Возвращаясь в спальню, чувствовал себя почти человеком. Еще бы получить штаны — и все стало бы совсем хорошо. Алайна, потупившись, сидела на краю кровати и теребила край расшитого покрывала, в которое была мастерски замотана выше пояса.

Мариус вздохнул. Вот оно, его пернатое счастье. Сидит и боится. А он ведь уже постарался объяснить, что с мужчиной может быть даже очень неплохо… Впрочем, всему свое время.

Постанывая и шипя сквозь зубы, Мариус забрался на кровать, лег.

— Ну, иди ко мне, Алайна.

Поймал совершенно затравленный взгляд.

— Иди-иди. Мы будем просто спать. Шутить я могу сколько угодно, но сейчас не в том состоянии, чтобы ублажать свою госпожу.

Выражение взгляда сменилось на недоверчиво-радостное.

— Я… Мариус, не сердись. Мне нужно привыкнуть.

— Конечно, нужно, — согласился он, — а еще тебе нужно меня полюбить. Зачем мне твое тельце, а? Я хочу тебя целиком.

Алайна опустила голову, а потом проворно забралась на кровать, подхватила вышитое покрывало и укрыла им Мариуса. Сама легла сбоку, на живот, прижав руки к груди.

— Обними меня, — попросил он, — знаешь, я боялся, что не смогу тебя найти.

Нащупал когтистую руку с перстнем на пальце и поднес ее к губам.

— Мы будем просто спать, малышка. И посмотрим, что будет дальше.

Она молча кивнула и накрыла вазочку с лайтерами колпачком из плотной ткани.

Вскоре Алайна засопела. Измучилась, бедняжка. А он все лежал, и лежал, и смотрел в овальный потолок, и пытался понять, правильно ли рассчитал магическую структуру, наложенную на Алайну. А еще думал о том, что скоро будет открывать древние книги, хранящие, возможно, самую большую тайну этого мира. И потом они вернутся, чтобы поставить все на место — так, как было до магической войны. И вот тогда, если все получится, король крагхов будет радоваться внукам… если, конечно, к этому времени останется крагхом.

Мариус не пошевелился, когда легонько скрипнула дверь, пропуская внутрь расплывчатый в темноте силуэт.

Он даже улыбнулся, когда услышал шелест стального клинка, извлекаемого из ножен.

Все-таки королева оказалась не слишком умной женщиной. Курица, одним словом.

* * *

Хорошо, что Алайна спала и не проснулась. А то перепугалась бы, начала кричать и испортила столь тщательно подготовленную ловушку. Из-под ресниц Мариус спокойно наблюдал за тем, как косматый силуэт крагха медленно приблизился, как блеснула сталь. А в голове никак не укладывалось: ну как можно быть такой дурой? Впрочем, нет, не дурой. Она подумала, что вывела из строя стража, и что Алайна совершенно беззащитна. А устранять ее все равно нужно, коль владыка крагхов ждет продолжения рода. Ну, а там… там ведь убийство и на стража можно свалить. Рабы, они ведь такие — никогда не знаешь, что у них на уме.

Убийца резко занес кривой кинжал, затем стремительно опустил его на тонкую шею Алайны. Заскрежетало знатно, как будто сталь прошлась по камню. Полыхнуло яркой зеленью, энергетический заряд отскочил вместе с кинжалом от тонкой девичьей шейки и ударил куда-то в лицо несостоявшемуся убийце. Мощное тело выгнулось дугой, и крагх, страшно хрипя, осел на пол. Алечка глухо вскрикнула, всполошилась, неосознанно распахнула крылья.

— Что это? — и вцепилась ему в руку, — Мариус, что?