Да, протекторы должны заталкивать любое свое мнение о приземленных куда подальше, но в ядре своем оставались всего лишь людьми, потому про себя оценивали ситуацию как нам угодно. Порой Дева жалела о невмешательстве протекторов в политику стран и жизнь людей. Возможно, не будь этого закона, многих жертв удалось бы избежать.

Бар ломился от приземленных. Уборщик, подметающий дощатый пол, обогнул Ханну, не обращая никакого внимания, словно она была всего лишь столбом. Вокруг барной стойки толпился народ. Люди громко говорили и посмеивались, внимательно наблюдая за происходящим. Ханна не торопясь стала протискиваться к стойке, но вдруг раздался вскрик боли, а народ радостно заулюлюкал, Ханна активнее заработала локтями.

— Да ладно тебе, успокойся! — донесся знакомый голос. — Все не так плохо.

Ханна оттолкнула увесистого господина и уставилась на солдата, прижимающего к себе руку. Один из пальцев кровоточил. На стойке лежал острый нож, точно такой же был в руках Дана, сидящего напротив молодого бойца. Протектор лениво водил лезвием по деревянному покрытию.

— Пятнадцать-три в мою пользу, — подытожил он, улыбаясь.

— Пошел ты! — прошипел от боли солдат.

— Ну-ну, Уве, держи лучше, я же к тебе со всей душой! — рассмеялся Дан и подал ему бутылек с пылью, а затем обернулся к сутулому бармену. Тот словно не замечал толпы и переставлял бутылки у стены. — Уважаемый! Еще по одной! Всем! Я обещал угощать этих господ при каждом юбилейном числе, так пусть же это продолжается!

Толпа одобрительно загудела. Как только алкоголь начали разливать по кружкам, Ханну едва не оттеснили. Протекторша пораженно уставилась на Дана. Вне сомнений, он уже был пьян. Одет протектор был, как всегда, со вкусом, но костюм был пыльным, местами заляпанным. Рукав пальто слегка надорван, белый шарф и расстегнутый воротник рубашки усеивали грязные разводы. А еще эти опасные игры. На стойке виднелись выемки от ножа и пятна крови. Но больше всего ее повергло в шок то, что солдат засыпал рану кометной пылью, которую ему отдал Дан.

— Зажило? — удовлетворенно осведомился тот.

— Ты так и не сказал, что это за дрянь такая, — нахмурился солдат.

В ответ на это Дан сунул ему в руки кружку с пивом, расплескав немного на собственный рукав.

— Новые разработки, мой друг, скоро вы обо всем узнаете. Только тс-с. А пока наслаждаемся игрой, верно, Уве? — Он ободряюще потрепал его по щеке. — Мы всегда будем ею наслаждаться. Опасной и болезненной. И будем играть для того, чтобы другим было хорошо! Уж поверь, я этим занимаюсь всю свою жизнь.

Не дожидаясь новых вопросов, Дан схватил свою кружку и резво, но при этом покачиваясь, вскочил на стул, почти упершись головой в потолок, а потому чуть сгорбился.

— Я хочу сказать слово! — воскликнул он. — А ну тихо! Мои дорогие друзья, сегодня воистину прекрасная ночь, я думаю, вы рады, что смогли дожить до нее в такое-то злое время. Вам, несомненно, повезло, я думаю. Но сегодня с нами нет одного очень хорошего человека. — Тут Дан замешкался, оглядывая притихших людей. — И мне больно говорить об этом, ведь он умер и за вас тоже.

— Он воевал? — спросил кто-то.

— Да! Разумеется! Он воевал как никто… Вы ведь тоже потеряли своих родственников, друзей, знакомых? — Некоторые еле заметно кивнули, а Дан продолжил: — Тот человек очень любил это место. И подобной смерти он явно не заслужил. И я бы хотел, чтобы вы подняли за него свои кружки, можете оказать мне такую услугу? За тех, кого сегодня нет с нами!

Когда люди воодушевленно повторили за ним этот тост, Дан спустился, едва не упав.

— Ну что, продолжим? — спросил он у Уве, вновь берясь за нож.

— Да что с тобой не так?! — воскликнула Ханна, выйдя из ступора.

Дан вздрогнул и, глядя на нее, испуганно захлопал глазами. Но уже через секунду обрел былое спокойствие и нехотя обернулся к Уве.

— Ладно, потом закончим. Сейчас иди. И вы все тоже расходитесь!

Стоило ему приказать, надавить на души приземленных, как те разошлись по углам, не забыв прихватить с собой бесплатную выпивку.

— Ханна, — после недолгой паузы рассеянно обронил протектор, поворачиваясь к стойке. — Не ждал тебя.

Ее трясло от злобы и страха.

— Вы что, пытались себе пальцы на спор отрубить?!

— Это называется игра в ножички, — отмахнулся Дан.

— Ты дал ему кометную пыль!

— Было бы неловко, если бы бедный Уве потерял палец из-за заражения.

Дан не оборачивался к Ханне, поэтому, чтобы не говорить со спиной, она села рядом, пытаясь поймать его взгляд. Но Дан угрюмо смотрел перед собой со всем упорством. Еще минуту назад он был весел, а теперь будто рухнул в бездну мрака и горя.

Пока он пил, Ханна оглядывала протектора. Весь помятый, потрепанный, скулу украшал огромный темный синяк. На костяшках пальцев краснели ссадины, словно Дан подрался с кем-то.

Они молчали, пока вокруг гудели голоса. Но казалось, что все остальные были далеко-далеко, за тысячи километров, а здесь и сейчас находились лишь они вдвоем.

— Он правда любил это место, — пробормотал Дан. — Хотел быть поближе к корням, хотя свою человеческую жизнь и семью ненавидел. Меня всегда забавляла мысль: что, если наши соседи по столам наконец прозреют и услышат, на каком языке я говорю? Было бы интересно понаблюдать за судьбой поляка в нацистской Германии.

Пока Дан раздраженно постукивал пальцами по стакану, Ханна решилась вновь заговорить:

— Мы волновались.

Дан едко усмехнулся:

— Ну да. Тебя послал Коул? А может, Стефано без меня от рук отбился? Хотя о чем я, он все равно поганый протектор. Всем я вечно нужен.

— Нет, Дан, я…

Ей хотелось сказать, что именно ее беспокоило его столь долгое отсутствие. Остальные говорили ей, что Дан сам вернется, что ему нужно прийти в себя, пережить горе так, как он умеет. Только вот Ханна знала, что протектор чертовски плохо с этим справлялся. И ее опасения подтвердились.

— Я просто хотела удостовериться, что с тобой не стряслось ничего плохого.

— Все плохое уже стряслось, — огрызнулся он. — Но не со мной.

— С Маркусом. — Ханна почувствовала вину только за одно упоминание имени покойного друга.

— Не начинай. — Дан поморщился. — Я не хочу снова это обсуждать.

— Все уже было сказано еще несколько недель назад, на его похоронах. Нет смысла трогать прошлое. Но, Дан, пожалуйста. Нам нужно смотреть в будущее.

— В будущее?! — обжег словами он, но Ханна была готова. — О каком будущем ты говоришь?! Каким будущим мы можем стать?! Он обратился в прах. Пепел. Воспоминание. А когда и мы умрем, Маркус станет ничем. Никто о нем не вспомнит. Человек без прошлого и будущего, пустое место в