это тоже касается. Земля как населенная планета делится между Армиями, хоть и в большую сторону Света. Тьма все равно имеет тридцать процентов вмешательства. И такая вещь, как Мор, — их проблема тоже.

— Мерзость. — Паскаль поморщился.

— Да, но это мир, в котором мы живем. Пока что.

Настрой Коула вообще никого подбодрить не мог.

В ушах колотилась кровь. Я молча оставил протекторов и пошел осмотреться. Так и брел сквозь туман примерно в ту же сторону, куда ушел Дан. Мне хотелось сделать хоть что-то. Но что я мог? Даже имея силу звезды. От этого отчаяние накатывало все сильнее.

Я проталкивался через сгустившуюся толпу эквилибрумов. Звезд мало, в основном более слабые расы. Встревоженные, перешептывающиеся. Наверное, живя на этом вселенском отшибе, они и представить не могли, что подобная катастрофа развернется у них прямо под боком. Я смотрел на дрожащую пыль небул, решительные красные глаза пятнистых планетаров и вглядывался в бледноту редких звезд. Никто меня не замечал, хотя отчасти я принадлежал к ним. А если бы я раскрылся? Снял бы подвеску, показал свой истинный облик прямо перед всеми? Тогда бы эквилибрумы на меня по-другому посмотрели? Отнеслись бы как к своему или как к уродцу? Или испугались бы, не понимая, кто я на самом деле?

Вскинув голову к заволоченному облаками небу, я глубоко вдохнул тяжелый, отдающий металлом воздух, на секунду абстрагировавшись от суеты вокруг. Я оказался в собственной душе, и ноги понесли меня по зеркальному лабиринту. Центр все еще сиял ужасающе далеко. Думалось, что вот он, путь к нему. Но дорога вечно сворачивала не туда, выводя к различным образам меня в зеркалах. Здесь я — человек, а вот — наполовину эквилибрум. Одно навсегда ушло, другое я не мог принять всецело. Что-то не давало покоя, упорно грызло изнутри трупным червем. Точно в бесконечности вариаций я утратил себя настоящего.

Я вновь вернулся в реальность. Показалась граница поселения. Дальше только провал с огромными соснами. Так странно было видеть знакомый пейзаж днем. В прошлый раз я падал в эту бездну ночью, а на земле лежал снег.

Дан стоял с самого краю. Он сгорбился, облокотившись о каменное заграждение, и тоскливо глядел перед собой. Я тихо приблизился и встал рядом. Поднялся ветер. Сосны громко шумели под его натиском.

— И ее тоже никто теперь не вспомнит, — тихо донеслось от него.

— Ты помнишь о Нерман, — настоял я. — Это главное.

— Да, но что с того? Я не проживу долго. У нее были друзья, свой легион и даже фамилиа, но кто будет помнить об орнега-медике, жившей на отдаленной Терре? — Он закачал головой. — Все мы слишком маленькие и незаметные. В бесконечности от нас не останется даже эха.

— Почему ты вообще на этом так повернут? Ты боишься забвения. Да, мы будем забыты. Все. Века и Генезисы хранят память лишь о жалком проценте душ.

— Я хочу знать, что был важен! — в сердцах воскликнул Дан, оборачиваясь ко мне. — Я хочу, чтобы мы все что-то значили! Мне нужно подтверждение, что наши жизни, все, через что мы проходим и за что боремся, — не пустая трата времени!

— А какая у тебя альтернатива? — удивился я. — Жизнь и есть трата собственного времени! Родись, пострадай, умри. Между жизнью и смертью есть лишь воспоминания. Дан, иного варианта же нет. Ни для нас, ни для эквилибрумов. Что у всех может быть, кроме служения Свету?

Протектор помрачнел и с тяжестью произнес:

— Ничего. Мне просто требуется знать, что это оправданно.

— Каждая наша смерть оправданна. Мы переживаем смерти друзей, но вынуждены идти дальше…

— Но каждый из нас важен, черт тебя дери!

Дан отозвался так резко и вспыльчиво, что я похолодел:

— Ты думаешь, что героическая гибель хоть сколько-то меняет суть? Это смерть! Я устал терпеть, что все уходят. Один за другим. И я вынужден хранить всех вас в памяти, ведь только это удерживает вас от забвения. Теперь и Нерман стала лишь воспоминанием, которое мне необходимо беречь! Но кто сбережет ее, когда я уйду? Кто сбережет память обо мне?

Я словно наяву видел образ Дана, подсмотренный в памяти Ханны, — разбитый человек, стоящий под дождем и ненавидящий мир вместе с его законами. Похоже, где-то глубоко внутри Дан таковым и оставался, удачно скрываясь за фасадом улыбок и самодовольства.

Он с горем вымолвил:

— Вселенная хочет сказать нам, что мы не важны. Что все наши жизни обесцениваются и забываются на фоне космического хаоса пространства-времени. Мы все исчезнем, наши судьбы не будут иметь ни малейшего значения для всего оставшегося после. Но я не хочу в это верить. Если мы не важны для Вселенной, то какой тогда смысл жить?

Вопрос дымкой повис в воздухе. Я понимал весь мрак им сказанного, резонировал с ним, но не мог ничего ответить. Каждое слово казалось бессмысленным.

Внезапно позади раздался голос:

— Здарова, чудилки.

За нами стояла Карла. Падшая скрестила руки на груди.

— Чего тебе нужно? — встревожился я. — Или ты тут с Греем?

— Я? С ним? Макс, подбери с пола последние мозги, ты уже забыл, что мы с ним, мягко скажем, не в ладах? — фыркнула она. — Я не ради этого поехавшего пришла. Думаешь, мне приятно быть рядом с кучей агрессивных и фанатичных протекторов?

— Как ты вообще тут очутилась? — на удивление спокойно спросил Дан. — Паскаль здесь, он с тебя шкуру заживо спустит.

Карла на миг сникла.

— И Паскаль пришел? — переспросила она, понурив взгляд. — Что ж. Тогда задерживаться правда нельзя. Максимус, топ-топ, давай, уходим. Дан, будь другом — отойди и не усложняй жизнь.

Как только она вытащила из куртки трансфер, я пораженно округлил глаза.

— Чего? Ты в своем уме? У нас тут катастрофа! Из-за твоего дружка, между прочим! Мне некогда снова обсуждать, как вы превратили его в какого-то монстра!

— Да, но Грея обсудить все же придется. Но только не с нами. Тебя хотят видеть души рангом повыше. И я не могу провалить их задание по твоей доставке, уж прости.

Вокруг загорелся белый круг трансфера. Я едва отскочил, но падшая стремительно швырнула меня на землю, перед этим оттолкнув Дана подальше. А после еще и села мне на спину, чтоб уж точно задержать на несколько секунд.

Белая вспышка прорвала все барьеры, и в следующий миг меня окружило иное пространство — более темное, в теплых насыщенных тонах.

Я свалил с себя Карлу, она покатилась по полу. Как ни странно, Дан оказался рядом. Реакции ему было не занимать даже с потерей метки.

— Да чтоб тебя! — рассердился я, вставая. —