– Прочь, – тихо сказала чужим мыслям Дарла. Тишина.

Теперь лечь на бок и попытаться заснуть. Чуть позже мать будет звать ее завтракать. Сказать, что не голодна. Сказать, что не спала почти всю ночь.

– Снова была со своим парнем?

– А если и да, что с того?

– Да нет. Ничего.

Мать уйдет, оставив ее в покое. Отчим уйдет. Дом опустеет. Останется лишь монолитная река, которая будет течь в сознании куда-то в даль: незримую, бесконечную, добраться до которой у Дарлы не хватит времени. Ни у кого не хватит времени. Хотя там, вдали, все равно ничего нет. Лишь пустота, которая дала начало всему сущему в мире, и в которую когда-нибудь этот мир превратится вновь. Но пока река жизни продолжает течь, и это главное. Пока можно идти рядом с ней, поднимая сандалиями придорожную пыль или сбивая босыми ногами предрассветную росу с травы, которая стелется вдоль дороги, покрывая пологие берега. Невозможно лишь остановиться. Да и нет такого желания.

Дарла подошла к реке и пошла рядом, позволяя монолитным водам изредка касаться своих ног. Поверхность реки была зеркальной, и она могла видеть свое надломленное течением отражение – девочка и старуха в одном лице плыли вместе с рекой куда-то вдаль. Дарла остановилась, но образ продолжил свое движение. Река уносила его, забыв о его хозяйке. Эта вечная река жизни, берущая свое начало в пустоте и смерти и направляющаяся в пустоту и смерть. Дарла испугалась и спешно побежала вперед, чтобы догнать свое отражение. Ноги предательски налились свинцом. Она начала потеть кровью. Испугалась. Заплакала от отчаяния, но и слезы были теплой, густой кровью. Дарла вскрикнула и проснулась.

Вечер. Взять чистую одежду. Наложить на лицо побольше косметики, чтобы скрыть следы старения. Отказаться от ужина, от разговоров с матерью. Отчим на улице, смотрит на машину Эмилиана.

– Нет, я не скажу тебе, кто мой новый друг, – говорит Дарла. Отчим смотрит, как она садится в машину. В его мыслях есть много ненужной информации, но в них нет и намека на похоть, в которой так часто обвиняют приемных отцов. – И кстати, – говорит Дарла, перед тем, как уехать. – Ничего личного. Ты мне даже нравишься. Правда, – она дает по газам, оставляя его в облаке пыли.

Улица затерявшегося в пустыне города кажется бесконечной. Она тянется вдоль домов, подобно реке жизни во сне Дарлы – такая же вечная и уходящая вдаль, теряясь за недостижимым горизонтом.

Теперь подруги. Подруги Дарлы из той, другой жизни, ушедшей безвозвратно, как дорога уходит за горизонт, как река уплывает в пустоту. Дарла ничего не чувствует. Никаких сожалений или сомнений.

Подруг зовут Лекси и Айна. Когда-то они учились с Дарлой в одной школе, в одном классе. Когда-то в прошлом. Теперь все изменилось. Их голос раздражает Дарлу. А их мысли… О, эти мысли! Неужели когда-то она сама была такой же? Неужели когда-то в ее жизни была такая же пустота, которая еще хуже, чем мерзкие тени Эмилиана… Дарла заставила себя не читать мысли подруг, не заглядывать в их воспоминания, где находилось место и ей – ей прежней. И там, в этих воспоминаниях, она была такой же, как ее подруги. От этого тошнило, и на лице начинали появляться метаморфозы, которые остановить было крайне сложно. Позволить своей новой природе взять верх. Разорвать эти хрупкие глотки. Дарла слушала бесконечную болтовню бывших подруг и продолжала представлять, как расправится с ними, пока не поняла, что может блокировать их мысли и воспоминания. В тишине было лучше. Если бы еще заставить их заткнуться.

– А ну признавайся, чья это машина! – потребовала у Дарлы Лекси.

– Мальчик? – оживилась Айна, вытаращив большие коровьи глаза. – А Свон знает?

– Нет, конечно, – сказала Дарла, заставляя себя улыбаться.

Еще пара глупых вопросов. Такая же пара глупых ответов. Теперь рассказать об Эмилиане, о заброшенном доме. Рассказать так, чтобы подругам понравилось. Пусть будет просто мальчик из большого города – еще одна история, еще один семейный скандал. Женщина-генетик. Ее сын. Муж, от которого она бежит, чтобы он не причинил вред ее ребенку. Общество, которое винит ее за появление вируса двадцать четвертой хромосомы. А женщина и ее сын просто хотят жить. Такие вот герои большого города. Такие вот соседи.

– Ты должна познакомить нас с ними, – сказала Лекси, когда избирательная, измененная история Дарлы подошла к концу.

Подруги переглянулись, посмотрели на машину Дарлы.

Теперь дорога, ожидание. Ночь только начинается. Жизнь только начинается. Эта короткая, стремительная жизнь.

Эмилиан услышал звук подъехавшей машины, вышел на крыльцо старого дома. Подруги Дарлы мерили его внимательным взглядом. В их глазах был интерес, любопытство. Дарла выключила зажигание, вышла из машины, помахала Эмилиану рукой, заглянула в мысли Лекси и Айны. Лекси думала о большом городе, представляла себя Габриэлой – женщиной, добившейся того, чтобы о ней говорила вся страна. Лекси завидовала Габриэле. Она с трудом представляла себе, что такое генетика, но ей казалось, что заниматься этим не так сложно, как произнести или написать название. Нужно лишь выучиться. В любое время. Но учеба в ее мыслях была какой-то смазанной и незначительной. Главными были слава и людская молва…

«К черту Лекси!» – подумала Дарла, заглянула в мысли второй подруги. Айна встретила ее взгляд и подумала о том, что Эмилиан, возможно, намного красивее Свона. Не такой высокий и не такой мускулистый, но в нем, определенно, что-то есть. Еще у нее был вопрос, как далеко зашла дружба Дарлы и Эмилиана. Были это только поцелуи или же они успели заняться сексом. Никогда прежде она бы не подумала, что Дарла может изменить Свону, но глядя на Эмилиана, думая о его истории, Айна ловила себя на мысли, что и сама готова переспать с ним на первом свидании. А если она думает об этом, то Дарла, определенно, уже так и поступила. И от этого немного грустно, словно лучшая подруга предала ее, переспав с Эмилианом. Словно он уже принадлежал ей, Айне.

– Нет, ничего кроме поцелуев не было, – сказала Дарла, испугавшись, что обиды заставят подругу уйти. Конечно, она не сможет сбежать, но сейчас Дарле больше всего хотелось заставить ее войти в дом, в эту обитель теней и мрака, где горит так много свечей. Это будет ее дар своему хозяину, дар вендари. – Но целоваться он умеет, как никто другой, – тихо сказала Дарла, притворяясь, что не хочет, чтобы Эмилиан услышал ее слова.

– Бедный Свон, – вздохнула Айна. Теперь в ее мыслях была жалость к мальчику, которого она знала с детства, и желание рассказать ему обо всем…

Лекси подошла к Эмилиану, протянула руку и назвала свое имя. Рядом с ней он показался Айне еще более благородным и изящным, чем это было в рассказе Дарлы. Бледный, стройный. Она подумала, что они с ним похожи. А если это так, то, возможно, она имеет на него больше прав, чем Дарла и Лекси.

– А в доме правда много свечей вместо электрического освещения? – спросила Лекси. – Или же Дарла наврала, чтобы заинтересовать нас?

– Хочешь посмотреть? – Эмилиан заглянул девушке в темные, как ночь, глаза. Где-то на дне этих колодцев не было ничего кроме пустоты. – Пойдем.