– Ничего себе, неужели вы все это притащили на себе? – Консервные банки с фасолью, свежий болгарский перец, дюжина яиц, пакет муки, коробочки со специями, соль, перец, ножи, вилки.

– Да, было ужасно трудно. – Темноволосая девушка разбивала в сковородку яйца, а юноша, который вблизи оказался совсем не похож на Эда Ширана, смотрел, как девушка в красных брюках помешивает в сковородке вермишель.

– А зачем вам это? Уж как я ненавижу сухие полуфабрикаты, но даже я не потащила бы все это по горам.

– Это мой первый трек. Эрик позвал меня с собой и сказал, что нужно взять всю эту еду. Ничего, мы постепенно ее съедим.

– Эрик – твой парень, тот рыженький? Надеюсь, он тащит свою часть всего этого.

– Ой, он мне не парень, мы просто друзья. Я приехала из Германии в Исландию учиться геотермальной энергетике, мы с ним познакомились в университете. У него такой большой спальник, что еда к нему в рюкзак почти не помещается.

– Он тебе, наверное, очень нравится.

Она взбивала яйца; очевидно, что «нравится» было здесь слишком слабым словом. Вряд ли она взвалила на себя такую ношу, что и у осла подкосились бы ноги, из простой симпатии.

– Я никогда не беру с собой больше десяти килограммов, брала даже меньше, когда шла по тихоокеанской тропе. Страшная глупость тащить все это. Я завтра хотела пойти вместе с вами, но если вы не сможете идти в темпе – пойду одна. – Девушка в красных штанах ела вермишель и одновременно заплетала волосы, а Эрик все смотрел на нее, не отрываясь. Я взглянула на темноволосую девушку, которая продолжала взбивать яйца. Мы все знали, что завтра она пойдет по тропе одна.

– Мы видели, как ты взбегала на холм. Как там, хороший вид? – Дейв так сосредоточился на еде, что не заметил драмы, происходившей у него под носом.

– Да, я поднялась перед едой, вид просто супер, сняла там несколько отличных фотографий заката.

– Что думаете? Поднимемся перед сном, поглядим?

Подняться на вершину горы ради красивого вида? Я даже не знала, смогу ли встать. Первый день похода – а я к нему не готовилась, – и мои ноги превратились в ноющие негнущиеся ходули.

– Да, конечно, почему бы и нет.

Мы все потащились вверх по засыпанному пеплом склону на каменистый холм. Очень скоро свет начал тускнеть: на вершину холма наползло облако, текучий мокрый воздух, который затем спустился по его сторонам в долину, и пик исчез в розовом и оранжевом тумане. В палатках внизу зажглись фонарики, а потом они тоже исчезли из виду.

– Вот и нет больше смысла подниматься наверх, – Джули порылась в кармане и достала пакетик. – Кто хочет леденец?

Мы сидели в темноте и ели конфеты, а туман ласкал долину, вздымаясь и опускаясь, как будто им управляла какая-то невидимая подземная сила. Бесплотное общение между небом и землей. Пощелкивающий, намагниченный мокрый воздух снизился, на мгновение сгустился в долине, продемонстрировав нам тускло освещенную термальную инверсию, и вновь расширился, укутав все вокруг.

Температура стремительно падала, и, дрожа от холода, мы побрели в сторону лагеря. Наши налобные фонарики освещали лишь туман и камни. Оставив Дейва и Джули у их палатки, мы вышли на незнакомый каменистый склон, и нашего нейлонового прибежища нигде не было видно. Поднялся ветер и понемногу начал разгонять дымку. Я никак не могла отделаться от мысли о том молодом человеке, который умер где-то неподалеку, совсем рядом от хижины. В этой голой земле, состоящей изо льда, камня и наэлектризованного воздуха, так легко было соскользнуть в щель между жизнью и смертью. Держась за руки, мы вернулись вверх по холму и наконец наткнулись на каменный круг, скрывавший нашу палатку.

– Я и не думал, что снова увижу что-то подобное, был уверен, что дни приключений остались позади. – Мот сидел в своем спальнике, натягивая шапку и перчатки.

– А теперь мы торчим на склоне горы посреди нигде аж в Исландии, да еще, по данным местного туристического бюро, в воскресенье начнется зима.

– Они не могут этого знать наверняка.

– Нет, конечно, но вечером в субботу пройдут последние автобусы, так что, видимо, они переходят на зимнее расписание. Как ты себя чувствуешь?

– Думаю, если лягу, то больше не встану.

– Тебе придется: через неделю хижины тоже закроются. К концу следующего месяца мы окажемся под двумя метрами снега.

Прижавшись друг к другу, надев на себя почти всю одежду, что была у нас с собой, мы лежали в спальниках без сна, слушая, как ревет ветер, тряся палатку и прорываясь в вентиляционные отверстия.

– Я так жалею, что притащила тебя сюда. Я просто помнила, каким ты был на береговой тропе, как ты почти выздоровел от ходьбы, и понадеялась… Я тебя все подталкиваю куда-то, ты, наверное, меня скоро возненавидишь. Как будто я не жена тебе, а мамаша, которая хочет, чтобы ты играл за английскую сборную по футболу.

– Рэй, какую же чушь ты несешь. Это ведь я придумал. Я бы здесь не оказался, если бы сам этого не захотел, давай спи уже.

Ветер злобно трепал палатку, сочленения стоек жалобно поскрипывали, угрожая сломаться.

– А ты понял, что сегодня мы сделали нечто такое, что нам еще никогда не удавалось?

– Только послушай этот ветер! Да, понял, мы поднялись на гору в Исландии.

– А вот и нет, кое-что получше. Мы прошли маршрут Пэдди Диллона, рассчитанный на один день, за один день, а не за три!

– Ой да, и правда прошли.

Я вывалилась из палатки, зацепившись ногой за сброшенные у входа ботинки. Времени обуваться не было: я едва забежала за каменную стенку и присела прямо на ветру. Облака еще висели низко, придавливая к земле мокрый воздух, который зловеще клубился и завивался небольшими воронками зеленоватых испарений. Холодный пар от горячей, кипящей земли. Я заползла назад в палатку, отряхнула лаву и черный пепел с носков, с головой залезла в спальник и застегнула его. Свернувшись в пуховом коконе, я то дремала, то просыпалась, чувствуя, как воздух, земля и небо движутся единым потоком молекул.

В аэропорту я прочла статью в журнале, где рассказывалось о роли морей в поглощении выбросов CO2[12]. Примерно треть CO2 в атмосфере поглощается Мировым океаном. Там, где воды менее глубоки, этот показатель увеличивается одновременно с ростом содержания CO2 в атмосфере. Но в более глубоких и холодных водах он растет в два раза быстрее: огромное количество CO2 удерживается в океанах. Похоже, вся эта система стабилизируется только за счет солености воды. Внутри спального мешка я натянула на себя пуховик и попыталась не думать о растаявшем льде, превратившемся в реку, которую мы видели накануне. Пресная вода, устремившаяся в море. Что случится, когда таяние ледников ускорится? Повлияет ли это на систему поглощения CO2 водой? Если ледники тают, значит, тают и вечные льды Северного полушария, в которых содержится невообразимый объем CO2 и метана – парниковых газов, которые вскоре будут выпущены в атмосферу. Я почти физически ощутила наступающую жару, но этого все равно не хватило, чтобы перестать трястись от холода. Повезло мне – я еще успела померзнуть на Крайнем Севере в конце августа.