Весной, к нам прибыла «утешная сотня». Как я и предполагал, ничего хорошего. Нет, были и вполне даже ничего, с «голодухи-то», экземпляры, но стоило только представить, сколько в них только что побывало… Я не решился.

«Утешная сотня», это праздник для тысячи, этакая вакханалия. Вернее для части тысячи, так как четыре сотни в это время находились на границе. Перед этими десятью днями, у всех забирали оружие, и выдавали часть расчёта. Высший командный состав тысячи, включая сотников, переносил свои шатры за пределы вала – они в этом не участвовали, поэтому весь надзор ложился на плечи десятников. Вместо сотников в лагерь заехали купцы с телегами наполненными спиртным и яствами. Лагерь окружила сотня охраны этого передвижного балагана. Мне было даже как-то дико осознавать, что руководство имперских войск, самостоятельно на руки выводило из боеспособного состояния почти тысячу. Но это в начале. Вскоре, до меня дошла истинная подоплёка этой заботы о «голодных» воинах. «Утешная сотня» состояла из рабынь, цены за использование которых, были баснословными. Вино и настойка, минимум в два раза дороже. «Купцы», были наёмными рабочими империи. За десять дней воины оставили на этом празднике, значительную часть заработанных за год денег. Такой вот маркетинговый ход. Вроде, как и воинов порадовали, и деньги выдали, но часть этих денег тут же, возвращалась в казну империи.

– Ещё возьмём? – Отон был уже довольно пьян.

Первых дней пять, надо отдать должное мужику, он держался, так как экономил деньги для семьи, он даже расчёт не взял… сразу. Но происходящее вокруг, даже самых стойких втягивало в безумство. Чего только стоили полуголые девицы, перебегающие изредка из палатки в палатку, в зоне эротического расслабления и торговли, охраняемой хмурыми гориллами с палками в руках. И не проходило дня, чтобы эти палки по кому-либо не прохаживались – воины, оставшиеся на мели, сбивались в кучки и пытались штурмом взять укрепрайон «утешной сотни».

– Не стоит, поспи лучше, – предложил я ему.

Из моего десятка на ногах остались лишь мы двое, Шрам, предпочитавший спускать деньги в борделе, ну и Ильнас разумеется, хотя по его блестящим глазам, было понятно, что он тоже успел пригубить вина – в отличие от меня, для остальных воинов тысячи его возраст ничего не значил и они считали должным налить любимцу тысячи, если он оказывался рядом.

– Я могу сбегать? – с надеждой предложил Ильнас.

– Сейчас… – Отон полез за пазуху.

Я только вздохнул. Завтра жалеть будет. Одно хорошо – Ильнас бегал за настойкой очень долго и за это время здоровяк может вырубится. Причину длительности похода к «купцам», как и рвения мальчишки, я знал. Бегал он туда, чтобы хоть одним глазком увидеть женские прелести – вдруг проведут мимо. Мужики даже скинулись ему вчера на «попробовать». Только я не разрешил, обосновав тем, что для первого раза можно и получше найти. Ильнас теперь со мной почти не разговаривал.

– Пойдём к девчонкам? – В шатёр залетел Ротимур.

– Знаешь же, что не пойду.

– Да ладно тебе, они моются.

– Ага. Я так и понял. Туда реку повернуть надо, чтобы они отмылись.

– Ну, вытираются. Пошли хоть за компанию, там посидишь. Тебе как десятнику можно.

Нам действительно разрешалось в целях контроля поведения своих подчинённых беспричинно находиться на территории «утешной сотни».

– Ну ладно, пошли, – поднялся я с лежанки.

Как бы объяснить сие непотребное действо… На окраине лагеря стоял десяток огромных шатров, вход в которые, был, разумеется, платным. Я внутрь не заходил, но со слов мужиков, шатры были разделены внутри занавесками. К желающему, вошедшему внутрь, выходили обнажённые девицы, хвастающиеся своими прелестями, и он выбирал. Если же никто из них не нравился, то приглашали из другого шатра. В этот момент и происходили эти самые перебежки полуобнажённых девиц. Ротимур с ходу нырнул в шатёр, на который указал воин охраны. «Зачем звал, спрашивается?» – я присел на бревно, кивнув вместо приветствия охране. Минут через пять из шатра вышла сморщенная старушенция и бодро поскакала к соседнему шатру.

– Сейчас чёрненькую приведут, – раздался за спиной голос Ильнаса.

Я, оглянувшись, хлопнул рукой рядом с собой.

– Ты откуда знаешь?

– А они, если кому не нравится, то одних и тех же переводят. Обе рыженькие заняты. Беленькая в дальних шатрах. Так что чёрненькую приведут.

– Тебе в разведку или соглядатаем надо.

– Я в чёрную сотню хочу. Вот тебя тысячником сделают и уйду к Илуну.

– Прыткий какой, – криво усмехнулся я.

Мне сегодня не здоровилось. Внутри неловко мутило. Выпил я за эти дни конечно много, но только чисто ради эксперимента, так как тут же магически отрезвлял себя. Пусть и не очень хорошо, но это у меня получалось. Однако побочный эффект, в виде похмелья, сегодня почему-то чувствовался с самого утра.

– Вон ведут. Везёт Ротимуру.

Из дальнего шатра действительно вели какую-то неопределённого возраста куклу в накидке. Ильнас помахал рукой, она ему в ответ тоже и слегка приоткрыла свой импровизированный «плащ» оголив на мгновение, довольно милую ножку.

– И ради этого ты тут отираешься? – спросил я пацана.

– Ты же не разрешаешь…

– А воины не угостят девушку вином? – Перебил Ильнаса сиплый голос.

– А у нас только настойка, – растерянно ответил он, глядя снизу вверх, на противно улыбающуюся худую девицу лет тридцати.

На девице было надето не то платье, не то халат чуть ниже колена. Ноги были босыми, и от этого самому становилось холодно – земля ещё была холодной. Её натянутая улыбка, вкупе с напускным залихвацким видом, выражала, как её профессию, так весь внутренний мир, заключавшийся в желании выпить. Впрочем…, она этого и не скрывала.

– Рамая! Иди в свой шатёр, – рыкнул воин охраны.

– Да пусть с нами посидит. Воину ухо приласкает, – попросил я стража, кивнув на Ильнаса.

– Не положено.

Я, сунув руку за пояс, достал монету и протянул в его сторону. Тот подошёл, взял и кивнул девице.

– Сбегай, купи ларе вина, – протянул я монету и Ильнасу.

Можно было и не тратиться, но почему-то я решил, что общение с этой жрицей любви, отрезвит разум парня. Как же я ошибался. Она прямо сыпала комплементами Ильнасу, а когда страж отворачивался, то, взяв пацана за руку, тянула её к своей груди. Понятно, тот не сопротивлялся. Надо было прекращать это растление малолетних.

– Рамая, а ты почему не в шатрах?

– Мне сегодня нельзя утешать.

– Понятно. Сколько тебе зим?

– Семнадцать.

– Сколько?!

– Семнадцать, – повторилась она.

– А в рабыни как попала? – После некоторой паузы, за время которой девица приложилась к бутылке прямо из горла, спросил я.