– Всего один танец. Пожалуйста, я очень тебя прошу. Яприглашаю тебя на танец.

Не знаю, что именно руководило мной в тот момент и что этобыл за порыв, но я встала и, позабыв об опасности, положила руки на плечиИгорю, а затем принялась кружиться с ним в медленном танце.

– Ника, у тебя такой замечательный вкус.

– Ты о чем?

– Столько зажженных свечей, полумрак, джаз… И рядом сомной любимая женщина… Что еще нужно для полного счастья? Ничего. Я абсолютносчастливый человек. Я самый счастливый мужчина на свете. Меня любит такаяженщина…

«Лох ты урюпинский, а не самый счастливый мужчина на свете.Никто тебя не любит, тебя просто используют и, как щитом, тобой прикрываются.Так тебе, дурню, и надо, по-другому с тобой нельзя. Это я, дура, тебя честнолюбила и ни разу даже не посмотрела на другого мужчину. Вот и получила за своюпреданность и честность. С тобой даже танцевать теперь невозможно, потому что утебя такие огромные рога, что ты меня постоянно ими задеваешь. Не думала я, чтобывают такие крупнорогатые представители мужского пола. Танцуй осторожно, а тоупрешься в меня своими рогом».

Меня так и подмывало озвучить для ничего не подозревавшегоИгоря этот мой внутренний монолог, но я понимала, что не могу этого сделать.Все, что мне оставалось, так это представлять виртуальные рога на голове Игоряи улыбаться…

От Игоря так сильно пахло спиртным и он так сильнопошатывался, что до меня только сейчас дошло, что он принес свой роскошныйбукет, будучи абсолютно пьяным.

– Игорь, да ты изрядно выпил!

– Ника, не ругайся.

– Как это не ругайся? Ты еле на ногах стоишь! Ты у меняеще, оказывается, и пьешь?!

– Да, так получилось. Я тебе сейчас все объясню.

– Что-то мне не очень хочется слушать твои объяснения.Не самое подходящее настроение для такого случая.

– Ника, но выслушай меня, пожалуйста. Я своегошкольного друга встретил. Мы с ним знаешь сколько не виделись! Он в Парижеживет. Приехал ненадолго, и тут такая встреча. Пришлось посидеть, встречуотметить. Да тут еще ты свою роль сыграла.

– Я-то при чем?

– Ты днем позвонила и как-то холодно со мнойразговаривала. Сказала, что болеешь и хочешь побыть одна. Я хотел приехать ктебе, но ты категорически мне отказала. В общем, я расстроился и решил выпить.А вечером набрался смелости, купил букет и отправился к тебе. Ника, только неругайся.

– Так и быть. На первый раз прощаю, – вынесла явердикт тем тоном, которым вынесла бы его Вероника. – Но впредь в такомвиде больше не заявляйся.

– Ника, но ко мне же не каждый день друзья из Францииприезжают.

– Да хоть из Португалии!

– Если ты на меня не злишься, то скажи, что ты менялюбишь.

Я закрыла глаза и с особой горечью подумала о том, сколькораз Игорь говорил то же самое мне и требовал от меня признаний в любви понесколько раз на дню.

– Ника, ну, скажи, а то я уже просто с ума схожу.

– Игорь, я очень сильно тебя люблю. Ты даже непредставляешь, как сильно я тебя люблю. Я только одного не пойму: зачем тывылил на себя полфлакона одеколона?

– А что, так сильно пахнет?

– Не то слово! Такая гремучая смесь.

– Какой же я дурак! Я так старался. Вылил побольшетвоего любимого одеколона, чтобы алкоголем не пахло. Думал сделать как лучше.

– Думал, как лучше, а получилось, как всегда. Я даже незаметила, что одеколон мой любимый. В таких-то количествах, да еще в смеси сзапахом спиртного…

– Ника, ну, что я могу сказать по этому поводу? Язаконченный идиот. Тебе противно?

– Да, ладно. Свое же воняет, не чужое, а даже родное.

Игорь рассмеялся и прижал меня к себе посильнее.

– Милая, если бы ты только знала, как я тебя люблю.Знаешь, я еще никогда и ни к кому не испытывал ничего подобного тому, чтоиспытываю к тебе. В моей жизни еще не было женщины, от которой бы зависел мойвнутренний лад.

– А как ж Людмила?

– Ника, да хватит тебе! Что ты меня постоянно этойЛюськой колешь. Надоело уже. Я говорю о высоком.

– А я говорю о земном.

– Чуть что, так ты меня сразу спрашиваешь: как жеЛюдмила? По-моему, ты сама к ней неравнодушна.

– Не говори ерунду. Больно нужна мне эта секретутка.Она мне по барабану.

– Это ты не говори ерунду, и хватит меня ею попрекать.Люська осталась в прошлом. Она для меня пустое место, меня с ней ничего несвязывает. Расставшись с ней, я не почувствовал ни сожаления, ни укора совести.Она для меня значит то же самое, что вот этот журнальный стол. Я толькоединственного от нее не ожидал.

– Чего?

– Что она будет тебе угрожать. Это на нее даже непохоже как-то. Из нее чувство гордости так и прет. Совершенно непонятно, какона опустилась до таких угроз. Видимо, башню основательно снесло. Только ты недумай, она тебе ничего не сделает. Она трусливая. Она в своих поступках мерузнает. Это произошло от того, что у нее точно чердак поехал. Знаешь, она сзэком каким-то связалась… – Когда Игорь произнес последнюю фразу, в его голосепроскользнула едва уловимая ревность, которую я не могла не заметить.

– С каким еще зэком?

– Да с обыкновенным, который в колонии сидит.

– С чего ты решил, что она с зэком общается?

– Да я у нее письмо на столе видел. Я приехал сказатьей о том, чтобы она прекратила свои дурацкие звонки и письма. Злой приехал, кактысяча чертей. Думал, что сейчас точно ей уши откручу за такие делишки, а когдаписьмо на столе увидел, то сразу все понял. У нее же чердак съехал. Видимо, дляостроты ощущений и полноты жизни ей захотелось повозить сумки на зону, высылатьпосылки и деньги и ублажать заключенного в комнате для встреч с близкими натрехдневном свидании за отдельную взятку помощнику хозяина зоны по режиму.

– А ты ее случайно не ревнуешь?