– Ника, да ты о чем говоришь? У тебя нет повода длябеспокойств. Я же от тебя ничего не скрываю. Я к ней заехал ровно на пятнадцатьминут. Должен был заехать, пойми! Не мог же я сидеть сложа руки, когда моейлюбимой женщине приходят подобные письма. Я должен был тебя защитить! Я простопоставил ее в известность, что если угрозы с ее стороны не прекратятся, мнепридется отнести письмо, написанное явно ее рукой, в милицию, а за такиевещички там ласково разговаривать не будут. Мы могли ее засадить. Ты могланаписать заявление и приложить ее письмо, и тогда Люськина жизнь превратиласьбы в настоящий кошмар. Ведь в письме реальная угроза твоей жизни. Конечно, ямог бы разобраться с ней и без всякой милиции… Хотя, знаешь, и письмо сугрозами, и звонки, все это так не похоже на Люську.

– Ты уверен?

– Я сам толком не знаю. Очень трудно отвечать запоступки другого человека, даже если ты его хорошо знал. Правда, если она сзэком связалась, то от нее можно ожидать всего, что угодно. Когда человек сколес съезжает, он сам не ведает, что творит. Ника, давай закончим про Люську.Она для меня пустое место. Ее для меня нет. Когда я с ней был, я же не знал,что тебя встречу. Я тогда вообще не знал, что такое любовь. Много о ней слышал,но никогда ее не видел. А Люська – это так…

– Как?

– Случайный эпизод в моей жизни.

Услышав последние слова, я моментально отстранилась от Игоряи села в кресло. Мне стоило большого труда не ударить его по физиономии и непослать туда, куда я обычно посылала всех хамов. «Случайный эпизод жизни…» Аведь когда-то клялся мне в вечной любви и преданности, строил воздушные замки,ревновал к каждому столбу, просил родить ребенка и убеждал меня в том, что яединственная любовь, посланная ему судьбой, что он всегда о ней слышал, ноникогда ее не видел, а после того, как встретил меня и заглянул в мои глаза,понял, что навечно пропал. Мне было нестерпимо больно. Так больно, что хотелосьупасть на пол и разрыдаться, но я прекрасно понимала, что не имею правапоказывать свою боль. Ведь слова Игоря прозвучали о Людмиле, а я сейчас –Вероника. По идее, я должна радоваться этим словам, но мне по-прежнему былобольно. Это же дико и неприятно, когда мужчины, расставшись со своей прежнейлюбовью, начинают поливать ее грязью, обсуждая эту грязь вместе со своей новойпассией!

– Ника, – как ни в чем не бывало продолжалИгорь. – Ты должна знать, что в этом мире для меня существует только однаженщина – она сейчас сидит напротив меня. Ты имеешь реальную власть надо мной,и я готов следовать за тобой, куда угодно, только бы ты была рядом…

Я старалась не смотреть в глаза Игорю и не слушать, что онговорит, потому что мне было ужасно больно. Я лишь думала о том, что если богсуществует и тоже слышит его, то это ужасно. Мне было стыдно за то, что я сижув чужом доме, под чужим именем и слушаю лживые любовные изречения человека,который смешал мня с грязью. Слушаю и ничего не могу с этим поделать. Ясмотрела на Игоря и никак не могла привести свои мысли в порядок, потому чтоони были слишком сумбурными и их было слишком много. Мысли в голове метались,толкали друг друга, становились похожими на настоящую бурю и ураган.

– Ника, ты меня слушаешь или нет? – наконец дошлодо моего сознания, и я вернулась в реальность.

– Слушаю.

– Я задал тебе вопрос. А ты молчишь и о чем-то думаешь.Мне показалось, что я тебя чем-то обидел. Ты даже как-то от меня отстранилась.

– Ерунда.

– А вот и не ерунда. Я это сразу заметил. После того,как я сказал, что Люська была случайным эпизодом в моей жизни, ты сразу от меняотстранилась. Я как-то жестоко это сказал. Ты извини меня.

– Ладно, забыли.

– Так ты слышала или нет то, о чем я тебя спросил?

– Что ты меня спросил?

– Я так и думал, что ты отвлеклась. Я спросил тебя:может, мы сыграем две свадьбы?

– Зачем две?

– Я полностью поддерживаю твое решение играть свадьбу вШтатах, ведь там твои родственники и семья. Ты не представляешь, как мнехочется побыстрее познакомиться со всей твоей родней и пожать руку твоему отцу,которого я боготворю и безгранично уважаю. Но перед тем, как лететь в Штаты,можно собрать народ здесь.

– Какой еще народ? Ты же знаешь, что я терпеть не могународ, – фыркнула я точно так же, как это делала Вероника. – Я когдаслово «народ» слышу, меня сразу трясти начинает. Я не хочу видеть народ насвоей свадьбе.

– Да нет, ты меня неправильно поняла. Я имел в виду нечужой народ, а мою родню, моих одноклассников и моих друзей детства.

– Твоя родня тоже может выехать в Штаты на свадьбу.

– Но ведь ты сама сказала, что в Штаты мы возьмемтолько близких родственников. Маму и сестру. Ты же только им послалаприглашение на свадьбу, и только для них оформляется виза.

– Ну, да. Что-то я совсем запуталась.

– Вот и я про тоже. Ты же сама сказала, что моихмногочисленных родственников в Штаты тащить неудобно. Мол, отец тебянеправильно поймет.

– Это точно. Мой отец – человек строгих правил. Да и нанашей свадьбе будут известные и влиятельные люди…

– Я понимаю. Мне самому хочется войти в это светскоеобщество достойно. Там моим родственникам из Капустного Яра делать нечего. Сними только позориться.

– Я рада, что ты это понимаешь.

– Ника, я все понимаю. Если ты выбрала меня в мужья, тоя должен полностью тебе соответствовать. Даже моя мама и то лететь стесняется.

– Почему?

– Сестра хочет, а мама боится.

– Чего это она боится?

– Вбила себе в голову, что плохо выглядит и ей надетьнечего.

– Ну, так свози ее к косметологу и одень в приличномбутике.

– Ты не переживай. Я так и сделаю.

– Я думаю, ты справишься с этим самостоятельно. Матьнужна. Она просто обязана лететь на свадьбу к сыну. Только одень еепоприличнее, чтобы одежда была какой-нибудь известной марки. А насчет твоейсестры я спокойна. По-моему, со вкусом у нее все в порядке.

– Да, она такая модница… Все деньги на одежду тратит!

– Я люблю таких девушек, как твоя сестра. Мне нравятсяженщины, которые любят сами себя. На них приятно смотреть, и они не позорятженский пол.

– Да, с сестричкой мне повезло, – не без гордостипроизнес Игорь.

– А вот над мамой надо поколдовать. Так что ты там прородственников из Капустного Яра говорил?